его всякий раз, когда смотришь на луну.
– Я не об этом, – сказала Пиньмэй. – Я бы хотела увидеть его так, как его видят императоры, когда приносят дань горé. Они ведь видят старика, который с ними разговаривает.
– И что ты ему скажешь? – улыбнулась Ама. – Что ты скажешь ему, моя робкая мышка, которая, чуть что, с писком бросается в норку?
Пиньмэй покраснела. Она часто мечтала научиться говорить как Ишань, внятно и веско, будто каждое его слово высечено в камне. Или как Ама, которая словно вплетала в свой голос шёлковые нити.
– Ты бы хотела, чтобы я была другой? – спросила Пиньмэй.
– Другой? – удивилась Ама. – Как это?
Пиньмэй неуверенно пожала плечами.
– Например, чтобы я побольше говорила. И побольше умела. Как Ишань.
– Я никогда не хотела, чтобы ты была кем-то другим, – сказала Ама, посмотрев ей прямо в глаза. – Я хочу, чтобы ты была собой. Я знаю: когда придёт время, ты сделаешь то, что должна.
Пиньмэй следила, как Ама промывает рис. Капля воды скатилась по миске, как одинокая слезинка.
– К тому же, – добавила Ама, – не сравнивай себя с Ишанем. Он…
– Он – что? – насторожилась Пиньмэй.
– Он… просто помнит не всё, что знает, только и всего, – сказала Ама. – Он многое забывает. Как сегодня. Он забывает, что он всего-навсего маленький мальчик.
– А почему бы Ишаню не поселиться у нас? – спросила Пиньмэй. – Всё равно ведь он каждый день к нам приходит.
– Не хочет, – вздохнула Ама. – Я позвала его, как только умерла тётушка Мэйя…
Ветер наполнил хижину заунывным воем. Пиньмэй мгновенно вспомнила, как ужалило руку прикосновение ко дну опустевшей банки. Зима пришла сразу после того, как тётушка Мэйя умерла. И с тех самых пор Ишань жил в своей хижине один.
– Ама, – медленно выговорила Пиньмэй, – зима слишком затянулась.
– Да, – кивнула Ама. – Никогда раньше Чёрная Черепаха Зимы не задерживалась у нас так надолго.
– Но черепаха всё равно уйдёт, правда? – спросила Пиньмэй. – Зима ведь не может длиться вечно.
– Уйдёт, – убеждённо сказала Ама. – Чёрной Черепахе рано или поздно захочется домой.
Но уйдёт ли она до того, как банка с рисом окончательно опустеет, думала Пиньмэй. Ветер завывал всё громче, чёрные голые ветви за окном отчаянно цеплялись за темнеющее небо…
– А никто не может сделать так, – спросила Пиньмэй, и в горле у неё пересохло, – чтобы Чёрная Черепаха ушла домой прямо сейчас?
– Чёрная Черепаха очень сильна и могущественна, – сказала Ама. – Ты ведь помнишь, на ноги её младшего братишки опирается небосвод.
– Небосвод? – переспросила Пиньмэй.
– Да ладно тебе, ты знаешь эту историю, – Ама улыбнулась, и Пиньмэй тут же забыла о зиме.
Огибли в водах Потопа, а тех, кто ещё оставался в живых, утаскивали и пожирали морские демоны. Отовсюду неслись крики, и стоны, и мольбы о милости. Но поскольку и на небесах началась