она светится – до того яркими были её цвета среди мрачного пепелища. Пиньмэй приподняла куртку, из рукава что-то выпало, и они с Ишанем изумлённо уставились на ярко-зелёный предмет на белом снегу. Это был нефритовый браслет.
Глава 10
Глаза были закрыты. Каждый раз, когда она пыталась их открыть, слепящий свет оказывался невыносимым – в глаза как будто впивались иголки.
Что же произошло? Она спокойно плыла по Небесному Озеру, чёрная вода с лёгким плеском омывала её гигантский панцирь, а вокруг носились лупоглазые рыбки.
И вдруг, ни с того ни с сего, на неё с силой надавили, и она стремительно пошла ко дну, всё глубже и глубже. Она хрипела и металась, она вырывалась, однако всё было тщетно. Воды кругом уже не было. Черепаха била всеми четырьмя лапами, но когти стали бесполезными, словно нитяные узелки. И ещё этот ослепительный свет!
Что же это за место?
Она заставила себя открыть глаза и больше не зажмуривать, чтобы они привыкли к яркому свету.
Золото.
Вокруг – ничего, кроме золота, ослепительного золота, которое сверкало и переливалось.
Она заморгала и попыталась оттолкнуться, но под лапами был лишь мягкий шелковистый воздух. И ещё эта тяжесть на спине… Что-то давит сверху, держит и не даёт вырваться.
Неужели она в плену?
Глава 11
У Амы затекло всё тело. Солдат держал её, крепко связанную, железной хваткой, конь нёсся галопом, и только теперь, когда они остановились, она почувствовала, как дрожат её руки и ноги. Солдаты говорили с Амой коротко, отрывисто, но, как ни странно, совсем не грубо. С ней они обращались гораздо лучше, чем с мужчинами, которые брели, спотыкаясь, длинной вереницей, скованные одной цепью. На них орали, их безжалостно били кнутом, и, глядя на всё это, Ама наверняка заплакала бы, не будь ей так страшно.
Солдат снял её с коня и сказал:
– Идёмте, Сказительница. Здесь мы заночуем.
Вскоре Ама очутилась в шатре – в полном одиночестве. Она поняла, что это особая привилегия: ведь солдаты ютились в тесных переполненных палатках, а пленники и вовсе сбились в кучу под открытым небом. Она дрожала от жалости к ним, слыша их стоны и крики. В шатёр бесшумно вошёл другой солдат с маленьким факелом. Он развязал Аме руки и дал кусок пирога.
– Поешьте-ка, – сказал он.
Ама посмотрела на пирог. Точнее, это была половина пирога: стало быть, солдат поделился с ней собственным пайком.
– Вы очень добры. Спасибо, что вспомнили обо мне.
– Вы Сказительница, – сказал он, словно отвечая на вопрос.
Когда Ама доела, он снова связал ей руки – как ей показалось, с неохотой. Но тут в шатёр ворвался другой солдат, одетый во всё зелёное. Он был явно старше, выше и тучнее остальных.
– Что ты тут делаешь? – в упор спросил он первого солдата низким голосом, грозящим перейти в рык.
– Я звала, кричала! И только он один откликнулся! – Ама изо всех сил старалась говорить