если оставить их без контроля, легко нарушают процесс прояснения. Когда Эпиктет утверждает, что подлинное знание о вещах возможно получить «в ситуациях, когда нами не руководят личные интересы» (Руководство/Эихтридиои, 26)[62], на самом деле он думает привлечь внимание к необходимости работать над собой, чтобы искать внутреннее равновесие прежде чем приступить к поиску знания.
Мало добиться состояния «бедности» знаний: необходимо также искать легкости волевых усилий, ослабляя определенные страсти и естественные желания, чтобы добиться некоторого отчуждения от собственного существа. Речь идет о духовной практике, направленной на достижение «нищеты духа и чистоты сердца» (Zambrano, 1992, р. 13). Нищета духа означает стремление освободиться от определенных убеждений, препятствующих поиску истины, а чистота сердца указывает на такое состояние расслабленности сознания, которое подготавливает к принятию реальности в ее изначальной данности. Чистое сердце, способное к поиску истины, не знает иной страсти, кроме стремления к истине.
Не принимая феноменологический тезис, предполагающий возможность достичь «чистого описания» феноменов, исследуемых мышлением (Husserl, 2002, р. 183)[63], и осознавая действительную трудность реализации эпохэ, в терминах эмпирической очевидности утверждается тот факт, что техника описания и усилия, направленные на отчуждение от «я», представляют собой две духовные практики, с помощью которых субъект учится все более интенсивному и плодотворному сосредоточению на себе самом.
Рефлексирующий взгляд, в котором достигает концентрации сознание (mente) фрагментов своего опыта, можно применять к ментальному содержимому уже произошедшему и исчезнувшему, приводя в действие некую форму припоминающей интуиции, воскрешающей перед рефлексивным вниманием нечто из прежнего опыта. Однако рефлексивный акт в наибольшей мере проявляет свою познавательную способность, когда обращается к опыту, присутствующему в настоящее время, то есть когда внимание концентрируется на сознательном опыте в момент его осуществления. Рефлексия, сосредоточенная на протекании опыта в настоящий момент, может стать источником живой интуиции, способной уловить сущностное ядро этого опыта.
Мыслить собственное мышление – этот процесс, как бы мы ни пытались добиться точной концентрации на настоящем, где движение рефлексивного акта совпадает с потоком анализируемого опыта без какого-либо временного разрыва, на самом деле всегда предполагает воспоминание, в том смысле, в котором «самонаблюдение фрагментов опыта происходит только при их новом возрождении в следующий момент времени» (Scheler, 1999, р. 148); однако даже в случае с мышлением, сосредоточенном на настоящем моменте, речь идет всего лишь о сокращенной временной дистанции, поскольку полное совпадение времени мысли с временем потока ее осмысления невозможно. И все же попытка сосредоточиться на настоящем моменте дает более явственное знание, способное как проникнуть в глубины феномена, так