прохожего, какого «мечтает» встретить на темной незнакомой улице любая женщина. Натуральный уголовник или отвязный байкер, или еще, мрак его знает, кто, не суть, главное – от него несет неприятностями для всяких блуждающих в ночи под дождем неосмотрительных девушек вроде меня. Вот такими огро-о-омными, плечистыми и наглыми неприятностями с очевидным сексуальным подтекстом.
– Эй! – Он пощелкал у моего лица пальцами, словно я была комнатной собачкой, чье внимание он хотел на себе сосредоточить. – Спрашиваю, ты не к Дизелю притащилась?
– А почему я должна к нему приходить? – сипло ответила, сложив руки на груди, и вздрогнула от неожиданного порыва ветра. Это до какого же психа удалось довести меня Томасу, чтобы я не заметила ни проливного дождя столько времени, ни того, что вокруг меня давно не оживленные улицы, а какие-то трущобы.
Незнакомец проследил с нахальной усмешкой за моим усилием прикрыться и тряхнул головой, отчего длинная темная челка укрыла половину его лица. Я бы сказала, довольно привлекательного лица, если бы подобное замечание было уместно в моих обстоятельствах. А оно таковым в данных условиях не являлось. Но что поделать, я художник, и совсем не отметить резковатые, но красивые линии его черт просто не могла.
– Ну, потому что ты из сучек как раз того типа, как он любит: холеная, тощая, пахнешь так, что сразу стояк, в дорогих тряпках, и явно не малолетка. Он прется, когда цыпочка опытная и знает, чего хочет в постели, – разглагольствуя, байкер опять сделал шаг ко мне и вдруг стал расстегивать куртку.
Так, ладно, вот тот момент, когда умная женщина должна убежать. Ну или хоть постараться. И он назвал меня тощей? Серьезно? А какие же нормальные в его понимании? Так, стоп, дела мне до этого нет!
– Никакого Дизеля я знать не знаю и впредь не хочу. Собственно, как и любого, кто позволяет себе называть женщин сучками и отпускать столь беспардонные комментарии об их внешности! – огрызнулась я зачем-то и сорвалась с места.
Ну ладно, ладно. Попыталась рвануть, потому что каблук вновь предательски застрял в трещине асфальта, и в итоге я лишилась одной туфли, вылетев из нее по инерции, и почти рухнула лицом вперед, но, к моему стыду, опять была спасена татуированным и пирсингованным грубияном.
– Сдурела? Шею свернуть захотела? – И на мои плечи легла еще хранящая его тепло куртка, шокировав меня настолько, что я тихонько взвизгнула. – Какого хера ты вообще тут шляешься полуголая в такое время? Трахаря ищешь?
Нет, он что, вообще не слышал о словесном фильтре? Или просто патологический матерщинник? Как же это? Ах, да! С синдромом Туретта!
– Понятия не имею, где это «здесь», и никакого… я не ищу никого! – зашипела ему в лицо. – И я не голая, я в платье.
– Тут темновато, но я охренеть как хорошо рассмотрел твои соски. Они мне чуть глаза, бля, не выкололи. Что точно было бы невозможно, будь ты и правда одета.
– Это… чересчур! – задохнулась я, покачнувшись и ощутив себя колченогой куклой в одной туфле. – Кто дал вам право говорить мне такие вещи, да еще и пялиться?!
– Хм…