военной диктатуры. В сентябре – ноябре в Омске отдельными приказами были отмечены годовщины: кончина генерала Алексеева и начало «Алексеевской организации» на Дону. Юг выдвигался в качестве примера высокой сознательности в поддержке Белого движения, особенно в отношении широкого, как представлялось в Сибири, развития «добровольчества». Для Востока это было особенно актуально, так как пополнения из добровольцев оставались единственно возможными в условиях отступления белых армий и ограниченности мобилизационных возможностей региона. Из других центров Белого движения на роль политического и стратегического плацдарма мог претендовать белый Север в течение лета – осени 1918 г., когда здесь действовали войска Антанты и открывалась перспектива наступления по линии железной дороги Архангельск – Ярославль-Москва, и белый Северо-Запад – осенью 1919 г. в момент максимального приближения армии Юденича к Петрограду[63].
Но с точки зрения социально-экономического потенциала более перспективным для белых оставался Юг. Весьма интересную взаимосвязь между уровнем развития земледелия и степенью поддержки Белого движения установил приват-доцент П. Н. Савицкий, один из членов эмигрантского Совета по изучению Юго-Востока России: «Наиболее крепкой территориальной базой Белого движения, явным образом, оказались губернии и области, давшие от 80-х к 90-м годам наибольший процент расширения посевов; на Юго-Востоке и Юге – Донская область и Таврическая губерния, на Востоке – Самарская (при чехословаках), Оренбургская, Уфимская, Пермская… В то же время население промышленного центра России было основным по численности, кадрам, создавшим силу большевизма…; возникновение же Белого движения на Юге и Юго-Востоке допустимо сопоставлять с явлением роста в этих районах площади зернового посева; такое возрастание указывало на существование земельного простора, а наличие этого простора могло обусловить психологическую настроенность земледельческого населения, благоприятную для поддержки Белого движения… Победа Красной России над Белой есть, между прочим, победа промышленной России над земледельческой, конечно, промышленной России не как организованного класса предпринимателей или чего-нибудь в этом роде, но как комплекса определенных элементов населения, его «низов» – к тому же выступающих далеко не в лучшем с нравственной точки зрения подборе»[64]. «Южный опыт» считался показательным примером в плане конструкции аппарата управления, о чем неоднократно говорили в своих интервью представители ВНЦ (Червен-Водали, Клафтон и др.). Признавалась наиболее действенной модель «диктаториальной власти» – в части разделения полномочий военной и гражданской администрации, роли Особого Совещания и управления внутренних дел, развития контактов с «общественностью» (в лице ВНЦ). Белый Юг представлялся естественным и надежным союзником в белой борьбе, равноправным партнером и закономерным преемником белого