дома?
– Да.
– Пустишь, Ритунь?
– Проходите.
– Ань, здарово, где тебя черти носили? Куда уезжала? – с порога начал сосед.
– На нарах чалилась мля, уезжала, вот сказанул, сам хоть понял? – держала марку Анька, чувствуя себя очень значимой и уважаемой после отсидки, хоть и в пятнадцать суток.
– А я откуда знаю! – взвился Гришка – Ритка сказала к подруге поехала, я и ахренел, ни че се думаю важная какая стала наша Анька, а потом пришел говорю ей, есть наверно хочешь, принести что то надо тебе, а она мне, прикинь Ань, говорит, мама купила продукты, все нормально и ничего не надо, я упал за дверью прям там в подъезде, прикинь Ань, мама купила продукты! – начал смеяться алкаш совершенно не видя как мрачнеет женщина.
– Слышь ты, мачо, я что продуктов по твоему дочери не могу купить? Или к подруге поехать? Иди отсюда пока не получил! Ржет сидит на моей кухне, урод, над кем ржешь спрашиваю? Я что не могу купить? Не могу? – Ты че орешь? Вот дура! Приехала цаца, откинулась, вся крутая стала да? Я тоже врезать могу, не посмотрю что ты баба, хотя какая на хрен ты баба, одно название, тьфу, дура ты ненормальная!
Гришка встал и пошел к выходу матерясь.
– Мам что у вас тут? – вошла в кухню Рита.
– Да пошел он козел, ржет надо мной, скотина – зверела еще больше мать.
– А ты что встала, посуду помой, полы тоже, развела бардак лентяйка, мать совсем не ценишь!
В раковине не было грязной посуды, как и на столе бардака тоже, Анька просто цеплялась и хотела выместить свою злобу хоть на ком то. Рита в нерешительности оглянулась в поисках что сделать, заранее зная что сейчас ее изобьют.
– Дрянь такая совсем обнаглела! Ничего делать не хочет, вымахала целая лошадь, а все туда же к матери на шею! – Анна замахнулась ремнем, хлестнула по худой спине дочери, и стало легче, с каждым ударом злость проходила, с каждым ударом затихала совесть, которая изъедала ее изнутри, когда увидела продукты, чистую кухню и сваренный суп, эта совесть громким шепотом кричала как виновата мать перед ребенком, это она должна была перебирать на холодном ветру грязные овощи, а не ее девочка.
Порка продлилась недолго, женщина устала, а горло невыносимо чесалось от нехватки горячительного, зря поругалась с Гришей, сейчас бы вдвоем сообразили. Сосед вернулся через час.
– Ну что, остыла праведная мать?
– Остыла, тошно мне. – Я с десертом, знаю что тошно, после нар особенно, не со зла ты на меня знаю, давай стопари неси и закуску, праздник надо отметить.
– Какой праздник? – все больше оживляясь суетилась Анька.
– Ну как какой, воля же?! А Ритунька где, я ей пряник принес?
– В комнате ревет наверно, я ее выпорола сейчас.
– За что ты ее, вот ненормальная!
– Мать совсем не уважает, вот за это, совсем от рук отбилась вся в папашу своего.
– Ну вот дура ты! И есть дура!
Анька не стала отвечать, боясь что сосед уйдет, а вместе с ним такая желанная водка.
Банкет завершился поздней ночью, то плакали, то смеялись, то песни пели, то ругались,