на ее вопросы.
И Рагнер изменился – он перестал быть лысым. В Бренноданне его темно-русые волосы еще торчали смешным, колючим ежиком, но к шестому дню Трезвения они наконец пригладились и теперь напоминали короткую стрижку, предпочитаемую рыцарями. Одевался Рагнер Раннор привычно во всё черное: узкие штаны, короткий камзол, плащ и берет с развалистым пером.
Маргарита в тот день носила белый шаперон с большим отворотом у лица, похожий на ее злополучный красный чепец, и шелковую мантию в мелких складках. Этот нераспашной серый плащ-пелерина с двумя прорезями для рук покрывал ее чехлом от шеи и практически до пят – лишь такое убранство спасало нежную, лилейную кожу северянки от солнечного жара и морского ветра.
Около Маргариты находились еще Марлена и Магнус Махнгафасс – брат Амадей в недавнем прошлом. За время путешествия он загорел, пополнел, вернее, «оброс мясом», более не опирался на трость, – в остальном выглядел так же, как в день прощания с Элладанном, – черные волосы до плеч, усики, переходящие в бородку; простая черная одежда без украшений или вышивки. А Марлена, переносившая качку даже хуже, чем Енриити, исхудала вдвое. Она бессильно держалась одной рукой за плечо Магнуса, а другой рукой тоже обмахивала складным веером свое зеленоватое лицо.
Внизу, на верхней палубе «Хлодии», среди корабельной команды можно было разглядеть других любопытствующих: Огю Шотно, кисло посматривавшего на жену, и пышноусого Раоля Роннака, что-то шептавшего на ухо кудрявой, пышногрудой Марили. Соолма сидела поодаль ото всех и гладила Айаду. Теперь Черная Царица появлялась на людях в белом двурогом колпаке, короткая вуаль на каком напоминала парус.
Вскоре, после водопада, орензчане увидели долгую пристань и поселение из подпиравших друг друга домиков. Севернее, за домами, каменная лестница вилась змеей по холму к крепости на его каменистой вершине. В порту собралось около тридцати военных судов и пятидесяти торговых: длинные галеры из Санделии, бочкобокие одномачтовики из Бронтаи, добротные лодэтские суда с высокими бортами и надстройками на корме, и все с большим квадратным парусом. Каждый корабль был обязан пристать к крепости Мессё, прежде чем войти в пролив Пера, иначе, как сказал Рагнер, в него палили из пушек. «Хлодия» удостоилась аж двенадцати выстрелов, правда, холостых – «на удачу», – и человечки в порту замахали, зашумели. Маргарита поняла, что они приветствуют не корабль короля, а ее возлюбленного.
– Тебя здесь так обожают! – сказала Маргарита Рагнеру, глядя на свистевшую, махавшую шляпами толпу.
Он ей улыбнулся.
– В Мессё много воинов, и они, бесспорно, почитают меня за победы. А толпа на пристани… Сегодня они наслушались одних историй – вот и обожают, а завтра – кто знает…
– Скромняга, – усмехнулся Эккварт. – И я бы хотел, чтобы меня так чествовали, – любой бы хотел. И ты доволен, что бы ни говорил.
– Я и доволен, – вздохнул Рагнер. – Особенно