похожими на двух раскормленных гусениц. Сам Отто́льд Э́ккильсгог походил на раскормленного, вальяжного кота, но на верфи он превращался в прожженного солью и продутого ветром капитана, каравшего по морского закону своих работяг так, как ему вздумается. Рагнер облегченно выдохнул: теперь он мог забыть о стройке на холме и быть уверенным, что к весне верфь заработает.
– Оттольд! – с любовью и нежностью обнял его Рагнер на набережной. – Я думал, ты меня бросил! Как в окошко тебя увидал, чуть не всплакнул! И, бегом к тебе, как видишь, чертов сиюарец, бросился!
– Ваш Светлость, – нахмурился корабел, – рыдать, нежничать да целоваться вы мне на хер бросьте! Оттольд вам всё построит и в деньжатах не обдует. А вот мой щетовод, – достал он из-за своей широкой спины пятнадцатилетнего «щетовода»: высокого брюнета, но нескладного, с большими ступнями, какие ему всюду мешались. – Сына! – с гордостью представил юношу Оттольд. – Весь в меня, пойтрета на х… не надобно!
Сложно было найти столь непохожих друг на друга отца и сына, как внешне, так и внутренне. Вайл Эккильсгог смутился, оказавшись перед герцогом Раннором, густо покраснел. Запинаясь, он пробормотал свое приветствие и поклонился. От отца ему достались лишь круглые, карие глаза. Но если Оттольд смотрел на мир смело, то Вайл будто робко выглядывал из-за угла – он пошел в свою кроткую мать, рос нежным, щепетильным мальчиком, вежливым и скромным до чрезмерности. Зато он знал, из чего состоит Рай: из домашнего уюта, запаха сладкой выпечки и ласки. Из Рая Вайла изгнали в возрасте восьми лет, когда его матушка умерла, а овдовевший Оттольд решил, что из сына пора делать мужика – и отдал его в монастырскую школу: чтобы он взрослел среди сверстников. Вопреки ожиданиям отца, взросление вдали от семьи сделало Вайла замкнутым и боязливым – сверстники дразнили его фиалкой, часто били, портили его вещи, – издевались над ним потому, что он на них не походил. Вот и сейчас Вайл боялся Рагнера, вопреки доводам разума считая, что, только они останутся наедине, герцог врежет ему между ног, а потом со смехом убежит рассказывать об этом дружкам.
– Вымахал как! – оглядел Рагнер Вайла. – Ты без жены еще, Вайлё?
Вайл опять что-то невнятно пробормотал.
– Стесняется он еще на хер, – пояснил Оттольд. – О, а как там Олзе Юделхног?
– Через час глянешь сам! Да… Оттольд, при дамах мне не ругайся.
– Понимаю! Мы, Эккильсгоги, горячи, но люди на х… культурные! Вайлё, – обернул голову назад Оттольд, – помнишь, как я тебя учил?
– На уй, на ер и на редьку… – смущенно пробормотал Вайл.
– «На уй» тоже не пойдет! – придирался Рагнер. – И «на ер» – сомнительно.
– Еще есть «дуй», но тогда получается «надуй», а Эккильсгоги вам не надувалы!
Беседуя, они направлялись к Вардоцу. Вайл шел позади отца и герцога Раннора, уставившись вниз, на свои большие ступни, чтобы не поскользнуться, не споткнуться и не провалиться куда-нибудь – и в итоге ударился