и Аларгат, и море Кахи – степи бескрайние, волны черные. И ночи наши, без терема, да куда там… даже угла своего. И все мне кажется, что тогда-то и было счастье. Только мы в темноте и Хаос над головой.
«Хаос над головой», – эхом отозвалось в мыслях Коти. Она тяжко вздохнула, чувствуя себя неправильной: теперь она просила защиты не у десяти духов, а у создания Хаоса, обращалась к нему, как в безмолвной молитве. С мыслями о Вен Ауре она и заснула в ту ночь, а наутро ее растолкала Ауда:
– Вставай, пора тебя к пиру готовить.
– Можно я на двор выйду? Воздухом подышу, – попросила Котя, сонно потирая глаза. При словах о пире все ее тело сковывало холодом.
– Только не вздумай бежать.
– Куда же я побегу? – нарочито показывала смирение Котя.
– Куда сбежишь – за все твои родные расплачиваться будут, – предупредила Ауда. – Если пойдешь к ним, так молодцы найдут тебя. Игор-то вольные мечи из самого Аларгата вывез еще. Это тоже в стороне восхода страна, за морем Кахи. И там лучшие ратники, которые никому не служат, только мошне.
– А если я не к родным пойду? Он их тоже мучить станет? – спрашивала Котя, с трудом играя глупую простушку.
Ауда уже раскусила ее после всех разговоров, ведь к тому времени они уже прожили в тереме около месяца.
– И куда же ты пойдешь? К диким зверям на поругание? – подбоченилась Ауда, улыбаясь. – Не станет, если тебя в деревне не найдет. Только идти-то тебе, я вижу, больше некуда.
Похоже, она уже не верила в серьезность слов несчастной невесты и воспринимала их как шутку. Котя же получила новую надежду: если бы выбралась просто в лес, то матушку и домашних никто бы не тронул. Только прежний дом уходил в далекое-далекое прошлое, недостижимый, затерянный среди лесов.
– Некуда, некуда, – соглашалась она. – Да я и не ведаю теперь, в какой стороне моя деревня.
– Да выпусти ты ее уже, румянее на пиру будет, – кивнула Вея. – И куда ж она сбежит? Двор-то сторожат молодцы.
– Да шутит, старая, шутит, – довольно рассмеялась Ауда. – Выходи, конечно, а то бледная стала. Только возвращайся быстро.
Настроение у старшей жены было прекрасное, она почти светилась, все больше посмеивалась, подшучивала над разместившимися на нижнем этаже многочисленными гостями. Расписная гридница наполнялась гомоном и топотом: уже сдвигали столы. Котя проходила между них бочком, стараясь, чтобы никто ее не увидел. Ее и так провели с закрытым белой накидкой лицом. Ауда сама надела на нее добротную шубу – очередной подарок Игора – и вывела на высокое крыльцо, неизменно сопровождая и украдкой давя на левое запястье.
Котя остановилась, вдыхая морозный воздух. Зима пошла на убыль, дни сделались длиннее, а ледяной наст уже не ложился на ноздреватый снег. С крыльца открывался вид на обширный двор богатого хозяйства. Все сарайчики и хлева находились с другой стороны терема, у парадного крыльца только останавливались сани. Котя впервые увидела терем снаружи: он напоминал скорее высокую избу, нежели сказочное строение, в котором живут князья. Хотя резные причелины и тонко сделанный