темно-синим металлом. Со стороны, противоположной длинному, скорее режущему, чем колющему острию, имелся массивный граненый противовес. Ближе к середине на древко были намотаны какие-то тряпки и кожаные ремешки. Длинные хвосты этой оплетки, украшенные узелками, черепами мелких животных и камешками, свисали почти до земли.
Ритмичные шаги были негромкими. Хруст гравия между шпалами сливался с тихим позвякиванием амулетов на копье. Эта неожиданная для туннелей музыка словно сопровождала элементы танца. Шаг-шаг-шаг-точка. Раз-два-три-восемь. Иногда контрапунктом падали капли конденсата или потрескивали тюбинги – метро тоже хотело танцевать.
Вдруг человек остановился. Поставил свое орудие и повернул голову в сторону, будто прислушивался. Тут же стало понятно, что шагали еще как минимум двое.
Со спины к первому путешественнику подошла молодая женщина. Была она коренаста, крепка и одета примерно так же, как спутник. Светлые, почти белые волосы коротко, по-мальчишечьи острижены – для удобства, а не красоты, но получилось задорно и неожиданно изящно.
Не прилагая видимых усилий, женщина несла объемный рюкзак, а на скрещенных на груди руках располагался массивный охотничий карабин. Губы, словно вычерченные сангиной, едва заметно шевелились и порой складывались в улыбку. Могло показаться, что где-то идет разговор, доступный только ей одной – и тому, с кем она говорит. Отсутствие света путешественнице не мешало. Ее взгляд словно сканировал рельсы, шпалы, крюки для кабелей, бетонные кольца, тьму вокруг. И застывшего спутника.
Сразу за женщиной – хотя, скорее, все-таки девушкой – чуть со стороны подошла малышка. На вид не старше пяти лет, в мешковатом комбинезоне и бейсболке козырьком назад. Она просто молчала, переминалась с ноги на ногу и сопела. Вела себя так, будто ходить по давно опустевшим туннелям в полной темноте ей было не привыкать. Так, будто она здесь жила.
Человек с копьем постоял еще, медленно стянул шапку и кинул ее на гравий. Выглядел он плохо – бледная кожа, нездоровый румянец, мешки под глазами; явно был слегка не в себе.
Впрочем, глаза человек так и не открыл. Просто стоял. Стоял и слушал, как бормочут капли и постанывают тюбинги. Метро о чем-то рассказывало, и это было важно.
– Здесь, да? – уточнила девушка с карабином. Вслух ей никто не ответил. Только что-то шевельнулось в воздухе: не то заплесневелая память, не то мечты о несбывшемся, не то обычный сквозняк.
Тогда девушка развернулась назад, против хода движения. Аккуратно положила рюкзак за контактный рельс, опустилась на одно колено и взяла оружие на изготовку, поводя стволом по сторонам. Словно вот так стоять и ждать не пойми чего для нее было рядовым делом. Словно она знала, что это самое не пойми что может произойти с вероятностью, отличной от нулевой. И что карабин в этом случае окажется ultimo ratio regum – «последним доводом королей».
Бейсболка, до этого никак не реагировавшая на окружающий мир, юркнула между старшими. Посмотрела на обоих по очереди, кивнула сама себе. В руках у нее откуда-то взялся нож – почти настоящая наваха. Лезвие