уж она-то никаких диет соблюдать не намерена, а я – миндальное. Мы пили кофе, ели ванильное мороженое и проболтали куда дольше, чем я думала; мы говорили о Сюзанне, о школе, о разных книгах, о моей маме, о Тьерри и о нашей chocolaterie.
– А здорово, должно быть, в магазине, торгующем шоколадом, – сказала Зози, надкусывая пирожное.
– Ничего, но в Ланскне было лучше.
Зози посмотрела на меня с явной заинтересованностью.
– Что такое Ланскне?
– Одно место. Мы там раньше жили. Это на юге. Вот там действительно было здорово!
– Неужели лучше, чем в Париже?
Она, казалось, была искренне удивлена.
И я рассказала ей о Ланскне и о нищем районе Марод на берегу реки, где мы с Жанно обычно играли; и об Арманде, и о речных людях, и о плавучем доме Ру со стеклянной крышей и прикрепленной к борту маленькой шлюпкой с маленькими легкими веслами, и о том, как мы с мамой готовили шоколад и поздним вечером, и ранним утром, так что все в доме пропахло шоколадом, даже пыль…
Позже мне и самой было удивительно, что я так разболталась. Вообще-то мне не полагалось об этом рассказывать, как и обо всех прочих местах, где мы жили до Парижа. Но с Зози я никакой опасности не чувствовала. Наоборот, с ней мне было совершенно спокойно.
– Но скажи: теперь, когда мадам Пуссен умерла, кто же будет помогать твоей матери? – спросила Зози, чайной ложечкой выбирая со дна остатки мороженого.
– Ничего, мы справимся, – сказала я.
– А Розетт уже ходит в школу?
– Нет еще. – Мне почему-то не хотелось рассказывать ей о Розетт. – Хотя она очень способная. И здорово умеет рисовать. И все может знаками объяснить. И даже слова в книжке пальчиком показывает, когда ей читаешь.
– Вы с ней не очень-то похожи.
Я пожала плечами и промолчала.
Зози остро на меня глянула, и глаза ее блеснули, словно она собирается еще что-то сказать. Но она так ничего и не сказала. Доела мороженое и вздохнула:
– Должно быть, плохо, когда отца нет.
Я опять пожала плечами. Разумеется, отец у меня есть – мы просто не знаем, кто он, – но уж это-то я точно не собиралась с ней обсуждать.
– Вы с матерью, наверное, очень близки?
– Угу, – кивнула я.
– Да, вот с ней вы как раз очень похожи… – Зози не договорила, улыбнулась, но как-то скованно, словно пытаясь решить в уме некий не дающий ей покоя вопрос. – Есть в вас обеих что-то такое – верно ведь, Анни? – чего я никак не могу определить…
Ну, тут уж я, разумеется, предпочла промолчать. Это всегда безопаснее, как говорит мама, иначе твои же слова потом могут использовать против тебя самой.
– Что ж, во всяком случае, ты точно не клон, в этом нет ни малейших сомнений. Мало того, я спорить готова: ты тоже кое-какие фокусы знаешь…
– Фокусы?
Я тут же вспомнила об официантке и разлитом лимонном чае. И отвернулась. И снова мне стало не по себе и страшно захотелось, чтобы нам поскорее принесли счет, можно было сказать «до свидания» и убежать домой.
Но наша «Жанна Моро» явно нас избегала; она болтала с барменом,