из своей маленькой кружечки и принялась играть на полу, а я сидела и молчала – и все это время Зози наблюдала за мной, улыбаясь и щурясь, как кошка.
Обстоятельства были исключительные. В любой другой день, в любое другое время я была бы подготовлена куда лучше. Но только не в тот день, когда у меня в кармане по-прежнему лежало кольцо Тьерри, и Розетт вела себя из рук вон плохо, и Анук примолкла и замкнулась, едва услышав о возможной свадьбе, и впереди был еще долгий пустой день…
В любое другое время я держалась бы стойко. Но в тот день…
«Ничего страшного. Я знаю, что вам сейчас нужно».
Ну и что, собственно? Что она знает? Что тарелочка, которая разбилась, вновь стала целой? Но это же просто смешно, никто этому не поверит, и уж тем более тому, что подобный фокус сотворил ребенок, которому еще и четырех нет, который еще и говорить-то не умеет.
– У вас усталый вид, Янна, – заметила Зози. – Тяжело, должно быть, везти такой воз.
Я молча кивнула.
Воспоминание о том, что сделала Розетт, о той Случайности, стояло между нами, точно тарелка с последним куском торта под конец вечеринки.
«Только не произноси этого вслух, – мысленно сказала я ей, как не раз пыталась сказать и Тьерри. – Пожалуйста, не произноси этого вслух; не облекай это в словесную форму».
И мне показалось, что я услышала ее краткий ответ. Вздох, улыбка, промельк чего-то едва заметного, как бы скрытого тенью. Мягкое шуршание карт, пахнущих сандалом.
Молчание.
– Мне не хочется говорить об этом, – сказала я.
Зози пожала плечами.
– Тогда пейте шоколад.
– Но вы же заметили.
– Я много чего заметила.
– Например?
– Например, что у вас усталый вид.
– Я плохо сплю.
Какое-то время она молча смотрела на меня. Глаза у нее совершенно летние, с золотистыми крапинками. «Мне бы следовало знать, что ты любишь больше всего, – подумала я почти сонно. – А может, я просто утратила сноровку…»
– Знаешь, что я тебе скажу… – Она вдруг перешла на ты. – Давай я пока присмотрю за магазином. Я ведь даже родилась в магазине – я хорошо знаю, как себя нужно вести. А ты возьми Розетт и немного приляг. Если ты мне понадобишься, я тебе крикну. Ступай. Мне будет даже забавно пообщаться с покупателями.
Это было всего четыре дня назад. И больше никто из нас о том дне не сказал ни слова. Розетт, разумеется, еще не понимала, что в реальном мире разбитая тарелка должна оставаться разбитой, как бы сильно мы ни хотели, чтобы было иначе. А Зози не сделала ни малейшей попытки вновь поднять этот вопрос, за что я очень ей благодарна. Она-то, разумеется, понимает: случилось нечто особенное, но, похоже, относится к этому вполне спокойно.
– А в каком магазине ты родилась, Зози?
– В книжном. Знаешь, типа «Нью эйдж».
– Правда? – удивилась я.
– Моя мать увлекалась магией, которую можно купить в магазине, и сама продавала всякие такие вещи – карты