опасных мест. В Белом городе находится и наш дом, он стоит на окраине; перед ним квадратная лужайка, заросшая травой, клумба и зеленая изгородь, спасающая нас от любопытных соседей. В этом доме я и появился на свет, и с тех пор в нем вряд ли что-то изменилось.
Разве только у меня появились кое-какие привилегии. Например, я езжу на синем «Пежо-307», зарегистрированном на имя моей матери. Затем у меня имеется собственный кабинет со стеллажами для книг, айподом, компьютером и целой стеной компакт-дисков. Также мне удалось собрать настоящую коллекцию орхидей; правда, по большей части это гибриды, но есть и парочка довольно редких Zygopetala, в названии которых чувствуется аромат дождевых лесов Южной Америки, откуда они родом; цветы у них просто потрясающие: какие-то невероятно яростные оттенки первобытного зеленого и кислотно-синего, а на лепестках пестрые крапинки, точно на крыльях бабочки, – такие краски ни один художник не сможет повторить. Кроме всего прочего, у меня имеется еще и темная комнатка в подвале, где я проявляю и печатаю фотографии. В Сеть я, разумеется, их не выкладываю. Но мне приятно думать, что в этой сфере у меня есть кое-какие способности.
В пять утра по будням, надев костюм и рубашку в голубую полоску и держа в руках портфель, я прихожу на работу в больницу Молбри – во всяком случае, приходил до недавнего времени. Моя мать очень этим гордится, то есть тем, что ее сын ходит на работу в костюме. А чем я там занимаюсь, для нее почти неважно. Я холост, честен, изыскан в беседе, и, если бы это была очередная телевизионная мелодрама, которые так любит ClairDeLune, мой безупречный жизненный стиль и незапятнанная репутация, возможно, сделали бы меня главным подозреваемым.
А в реальности меня замечают только дети. Для них любой мужчина, который продолжает жить вдвоем с мамой, либо гомик, либо придурок. Впрочем, подобное мнение – скорее привычка. Вряд ли они действительно так думают. Если б они сочли меня опасным, то вели бы себя совершенно иначе. Ведь когда убили того мальчика, ученика Сент-Освальдс, да еще в двух шагах от дома, никому и в голову не пришло, что я могу иметь к этому хоть какое-то отношение.
Естественно, то убийство вызвало мое любопытство. Убийство всегда интригует. Кроме того, я уже начинал обретать сноровку и понимал, что полезна любая информация, любые намеки, которые достигнут моих ушей. Я всегда восхищался красивыми убийствами, совершенными чисто и аккуратно. Под это определение подходят очень немногие; преступники по большей части вполне предсказуемы, да и убийства в основном некрасивы и весьма банальны. А это уже само по себе почти преступление – вам не кажется? – когда такой восхитительный акт, как лишение жизни, превращается в нечто обыденное и напрочь лишенное артистизма.
В художественной литературе не бывает идеальных преступлений. В кино отрицательный герой, он же плохой парень, неизменно обладает блестящим умом, даже харизмой, но всегда совершает фатальную ошибку. Он упускает из виду мелочи, предается тщеславию, теряет самообладание