многожильный кабель, постепенно разматывая его с огромной бобины. По замыслу главного инженера КМАГЭ Яковлева, должна была получиться сейсмическая коса для работы в транзитном мелководье с обычными сухопутными вертикальными сейсмопремниками, устанавливаемыми в специальный герметичный контейнер с карданным подвесом. Так, чтобы он мог принимать в любом случае вертикальное положение. Это принципиально отличало данную конструкцию от использовавшихся повсеместно в морских сейсмических косах пьезоприемников давления. На мелководье в неоптимальных условиях сигнал при этом регистрировался слабый, и была надежда, что такой вариант будет лучше. Однако, как я потом интересовался, работу над этой косой так и не завершили.
Недели через три удалось при первой подвернувшейся возможности, на которую я сразу же согласился, пойти в море на небольшом судне «Смелый» – бывшем китобойном траулере водоизмещением 800 тонн. Он должен был использоваться в качестве судна-источника при работах КМПВ в Баренцевом море в паре с другим судном-приемником. Ребята остались пока на берегу, ожидая лучшего варианта морских работ.
Комфорта на «китобое» никакого не было; обстановка близка к. спартанской. Мне кто-то из команды сказал: «Иди в кормовой кубрик, там тебе покажут место». Спустившись в тесное трюмное помещение кубрика, я в слабом свете прикрепленной к потолку лампы разглядел шесть коек, расположенных тремя парами одна над другой, а посередине был маленький, прикрепленный к полу «замызганный» стол. Никого не было, и какую койку занять, я не знал. Как выяснилось, один моторист стоял на вахте, а остальные по случаю отхода где-то на судне вливали в себя горячительное. Никого не дождавшись и оставив свои вещи в кубрике, я решил посмотреть на отход на палубе. Ведь я в первый раз выходил в настоящее море, не считая прогулочных черноморских теплоходиков.
Картина открывалась великолепная: в красном закатном солнце, освещавшем сопки по берегам, виднелись, как игрушечные, городские кварталы и множество похожих на пеликанов портовых кранов по берегам. Солнце только с виду казалось закатным: по времени была полночь, но в полярный день к этому времени оно лишь спускалось к горизонту, но не пряталось за него. И над всем этим великолепием на самой высокой сопке возвышался величественный огромный памятник защитникам Советского Заполярья – мурманский Алеша, как его прозвали. Судно медленно скользило по глади Кольского залива. Кольский залив по виду похож на широкую полноводную реку, по берегам которой расположены многочисленные сопки, сложенные серыми архейскими гнейсами и гранито-гнейсами и поросшие тундровым разнотравьем да карликовыми березками. Собственно, со стороны суши залив и начинается в месте слияния двух рек, Колы и Туломы, и протягивается до выхода в открытое Баренцево море немногим более чем на 30 км. Суда в зависимости от погоды проходят залив за промежуток времени от четырех до восьми часов, а в густые туманы могут вообще остановиться или «ползти» очень медленно. В этот раз погода была ясная, и мы шли довольно бойко.