шкафчик-холодильник, отдраила шваброй грязный фанерный пол на кухне, соскребла с замызганной плиты остатки каши. Наутро чуть свет она выстирала отцовское постельное белье, пропахшее потом и виски, и развесила сушить на пальмах. Заглянула в комнату братьев, размером с чулан, вымела пол, вытерла пыль. В тумбочке лежала гора грязных носков, а на полу, на засаленных матрасах, – пожелтевшие комиксы. Киа пыталась вспомнить лица братьев, их ноги в носках, но видела их будто сквозь дымку. Даже Джоди не могла вспомнить, вспыхнут на миг его глаза – и подернутся туманом.
На другое утро, прихватив канистру в один галлон, Киа отправилась песчаными тропами в “Пигли” и там купила спичек, говяжьих костей и соли. Сэкономила двадцать центов. “Обойдусь без молока – бензин нужнее”.
Киа остановилась у заправки “Синг Ойл” на самом краю Баркли-Коув, в сосновой рощице; вокруг заправки громоздились на бетонных блоках ржавые грузовики, валялся железный лом.
Мистер Лейн еще издали приметил Киа.
– А ну кыш, попрошайка! Рвань болотная!
– У меня деньги есть, мистер Лейн. Мне нужен бензин и масло для папиной моторки. – Киа протянула два десятицентовика, два пятака и пять пенни.
– Ради такой мелочи не стоит и напрягаться, ну да ладно, давай сюда свою посудину. – Мистер Лейн взял у нее покоробленную квадратную канистру.
В ответ на ее “спасибо” он что-то буркнул. Путь домой вышел долгим – с каждой милей покупки наливались тяжестью. Наконец, очутившись на берегу лагуны в тени деревьев, Киа вылила в бак бензин и принялась мыть лодку и чистить мокрым песком до блеска.
Когда пошел четвертый день, а Па все не появлялся, Киа стала его высматривать. Ближе к вечеру в душу закрался леденящий страх, каждый вдох давался с трудом. И снова глядела она на дорогу. Скорей бы Па вернулся, хоть он и злющий. Наконец вечером он показался на разбитой песчаной тропе. Киа бросилась в кухню, положила ему в тарелку гуляш из говяжьих костей с листовой горчицей и кукурузной крупой. Соус она готовить не умела, просто отлила мясного бульону с белыми жиринками в банку из-под варенья. Тарелки были разномастные, щербатые, но Киа накрыла на стол по всем правилам, как Ма учила: вилка слева от тарелки, нож – справа. И стала ждать, прижавшись спиной к холодильнику, будто сбитый аист, распластанный посреди дороги.
Па толкнул дверь, в три широких шага пересек жилую комнату и скрылся в своей спальне, на кухню даже не заглянул и Киа не окликнул. Как обычно. Вот стукнул об пол чемодан, заскрипели ящики комода. Па, конечно, заметит и свежие простыни, и чисто выметенный пол. Не увидит, так унюхает.
Через минуту-другую он сунул голову в кухню – а там накрыт стол, дымятся тарелки. Он посмотрел на Киа, прижавшуюся спиной к холодильнику, и они обменялись взглядами, будто видели друг друга впервые.
– Эй, пташечка ты моя, что это? Ты будто раз – и выросла! Стряпаешь и все такое! – Он не улыбнулся, но лицо было умиротворенное. Он весь оброс, тусклые волосы