Причина крылась в другом, и увиденое мною в том дыме только усугубило ее.
Я расстегнула пуховик и дотронулась до подвески, спрятанной под кофтой. Как и прежде я ощутила легкое покалывание.
– Ты в порядке? – спросил Марк, перестав дергать закрытую дверцу машины.
– Доберешься домой сам? – Марк хмуро покосился на мою руку, но промолчал.
– Без проблем, – ответил он и исчез.
Сильнее сжав подвеску, я закрыла глаза, погружаясь в аромат яблок, который я все еще чувствовала.
В этой своей жизни к Косте я не была особо привязана, и даже когда я начала вспоминать прошлую жизнь, все мне виделось под углом страха, и это было единственное чувство, сопровождавшее воспоминания.
Теперь же, когда с орденом было покончено навсегда, моя прошлая жизнь стала обретать иные эмоциональные краски.
Забавно, да, что Кости не было уже полгода, и я, как никто другой, знала, что ждет таких, как мы после смерти, но, кажется, я только сейчас начала понимать, что же такое есть "смерть", и что смерть Кости значила для меня, что он значил для меня.
Я знала, что вины моей в том не было, по крайней мере, прямой, то есть я не была виновата, что Витольд хотел меня, но сейчас, по прошествии стольких десятков лет, я начинала понимать, что он имел в виду, когда говорил, что у меня еще будет возможность сделать правильный выбор.
"Правильный выбор" – с горечью подумала я.
Правильным выбором было не менять финал истории, взявшей начало так много десятилетий назад, а переписать ее целиком: не совершать тех же ошибок, что и тогда, не идти к победе тем же путем, не вести с собой других, обрекая их на страдания и смерть, внушая им и себе, что "это касается каждого".
Черта с два оно касалось каждого! От рук ордена, испачканных по локоть в крови, пострадали многие и тогда и сейчас, но ему всегда была нужна я, и правильным было противостоять ему самой, самой решить проблему, самой убить Витольда, а не тянуть за собой других.
Да, Витольда убила все-таки я, и никого из тех, кто с поля боя так и не вернулся, я насильно не тащила, и жить они будут снова, но все же вина, тяжелая вина, грызла меня изо дня в день все сильнее, ведь сейчас я жила конкретно в этой жизни, и конкретно в ней мне так не хватало и Кости, и Екатерины Павловны, и остальных. И оттого мне все больше казалось, что поиски брата были стремлением искупить вину, сделать в этой жизни хоть что-то правильно, даже если ему это было совсем не нужно.
Хреново все-таки помнить. Лучше бы я не вспоминала ничего.
Выбросив окурок, я села в машину. В зеркале заднего вида отразилось мое уставшее, заплаканное лицо. Да, это так похоже на меня: махать кулаками после драки.
Я вытерла слезы и потянулась в карман за ключами. Хлопья падающего на лобовое стекло снега быстро таяли и, покрутив ключи в руках, я спрятала их обратно. На душе было так гадко, что совершенно не было желания сосредотачиваться на дороге. Просто хотелось скорее домой.
– Домой, – сказала я, положив руки на руль.
Машина моргнула фарами, и тусклый дом сменился двухэтажным коттеджем. Поставив ее в гараж, я вошла в