не возникало.
Щекотливая тема интимной жизни в нашем доме стояла под негласным запретом. Ии один из родителей не пытался взять на себя ответственность сделать что-то если не для воспитания, то хотя бы для информирования меня в процессе непонятного взросления.
В нашей семье – как в подавляющем большинстве советских ячеек общества – все было пущено на самотек.
В качестве примера «просветительной беседы», касающейся семейной жизни, я помню слова, однажды сказанные матерью:
– Когда люди долго живут вместе, они привыкают друг к другу и общие черты переходят в детей, которые появляются тоже от привычки.
При таком положении дел недостающую информацию я получал сам.
Сейчас у всех есть возможность быстро выяснить любой интересующий вопрос.
В моем мальчишестве такого быть не могло.
Я не говорю об элементарной порнографии, дающей информацию о чем угодно: за нее в те годы предусматривалась статья.
Даже само устройство противоположного пола оставалось тайной за семью замками.
Это было так, хотя в наше время утверждение покажется диким.
Правда, и тогда существовали фильмы «про любовь». Французские, нудные, которые нравились только девочкам. Но и там лишь пару раз целовались, потом в лучшем случае вели философские беседы в постели, укутавшись по горло, а в худшем мерк свет и начинался другой эпизод. Сейчас всем известно, что советские партийно-культурные органы заставляли вырезать из импортируемых фильмов все сцены, где виден хотя бы край женского соска. Или женский зад, про который ясно, что на нем нет трусов.
В преимущественном положении оказывались жители больших городов, где имелись картинные галереи: там можно было посмотреть устройство женского тела в художественном воплощении. Почти тем же могли похвастаться дети из семей, владевших иллюстрированными альбомами по живописи. И уже совсем невероятными счастливчиками казались те из нас, чьи родители были медиками, и в домах имелись книги с точным изображением и описанием всего, что нужно. Но таких среди моих друзей находилось не имелось. Точнее, друзей у меня не было вообще.
Да, как ни странно это прозвучит, я никогда не любил общаться со сверстниками, людям я предпочитал книги.
Их в нашем доме имелось достаточно: дед в материнской стороны оставил обширную библиотеку, что в те годы было явлением довольно редким, поскольку уже с первых лет моей жизни книги стали дефицитом.
Но по существу к делу это не относится.
Ведь дедовы книги были художественными, из справочных имелась лишь 50-томная синяя «Большая Советская Энциклопедия», где все без исключения темы освещались под коммунистическим углом зрения и усечено.
Я подробно вспомнил то время и свою семью, чтобы отметить, что тогда не имелось ничего для получения информации о самой главной стороне жизни.
Пожалуй, пора приступить в содержательной части.
Но должен оговориться, что, нырнув в глубины памяти, я перестаю быть математиком.