баварского округа Шонгау, что ее служители предлагали даже правительству увековечить память об этом постановкой в самом Шонгау или в его окрестностях высеченной из камня колонны.
У крепостного мужика штейнгаденского монастыря, лежавшего в соседстве с Шонгау, в доме случилось сразу два несчастия – умер ребенок и тут же подохла свинья. Подозревая, что вышло это неспроста, мужик пошел в соседнее местечко Кауфбейрен, чтобы посоветоваться с тамошним палачом. Надо заметить, что по всеобщему убеждению того времени никто не мог так хорошо распознавать ведьм, как палачи, которым случалось неоднократно их пытать. Вернувшись после разговора с палачом домой, мужик подал в суд жалобу на одну из крестьянок, некую Гейгер, обвиняя ее в том, что это она своими чарами извела у него младенца и скотину. Судья арестовал было оговоренную женщину, но, нашедши обвинение недостаточно доказанным, вскоре опять отпустил ее на свободу, и после этого двенадцать лет в округе не было никаких толков о ведьмах. Но в 1587 году на ту же Гейгер была подана новая жалоба – на этот раз со стороны местного живодера, который обвинял ее, что она извела у него двух коней, – и Гейгер снова была взята в тюрьму. При этом судья впал в колебанье. Сам он был склонен теперь начать процесс, но очень влиятельное в округе лицо, штейнгаденский прелат, усиленно советовал ему опять направить дело к прекращению. Тогда судья «переслал акты» в Мюнхен Придворному Совету и получил оттуда такое указание: «оговоренную женщину следует попытать, но не накрепко». Вопреки общему правилу подсудимая устояла против пытки и была снова выпущена на свободу. Но дело это взволновало всю округу, и отовсюду стали слышаться голоса, что если скотские падежи так донимают народ, то виновата в этом «все более и более распространяющаяся ужасная и гнусная язва ведовства». Так как подобные толки шли, не прекращаясь, то в дело вмешался наконец сам герцог Фердинанд, к владениям которого принадлежало Шонгау. По его приказанию в 1589 году наряжен был строжайший сыск о ведьмах – и ведьмы отыскались в великом множестве. Три года у суда в Шонгау не было досуга для разбора всех прочих дел, и, наконец, больше шести десятков подсудимых отправлены были на костер. При этом свидетельские показания отнюдь не отличались какой-нибудь особой убедительностью. «Старуха такая-то замечена в том, что подбирала конский помет – наверное, чтобы околдовать хозяина этого коня». «Старуху такую-то соседи видели во время сильной грозы стоявшей у себя на дворе» и т. д., и т. д. Однако если раньше суд в подобных случаях был еще способен колебаться, то теперь за всеми этими показаниями признавалась полная убедительность. Надо заметить, что ради осторожности герцог пересылал все акты на рассмотрение ингольштадтского юридического факультета, и тот нашел, что дело по всем пунктам было проведено совершенно правильно.
Чтобы дать почувствовать, какая атмосфера водворялась в тех местностях, где шел подобный сыск о ведьмах, я приведу еще один отрывок из подлинных следственных