Вера единственный раз в своей жизни видела отца Михаила. Батюшка открыл тяжелый висячий замок и вошел внутрь за святыней – крестом с мощами. Было очень сыро. Совсем низко, над самой землей, клубился туман. Его белые ватные языки медленно ползли из-под кустов, обволакивая землю мокрой непроглядной завесью. Из узкого проема дверей, словно из склепа, появился священник с огромным крестом, за ним – его помощники с хоругвями. Крестный ход начался.
Отец Григорий, словно солдат Господа, воинственно нес тяжелую святыню. Его праздничные голубые одежды развевались, и, казалось, что он, не касаясь земли, плывет с крестом в руках в тумане, увлекая за собой всю процессию. Шагающий рядом служка размахивал кадилом, распластывался вокруг терпкий аромат ладана. Трубный голос батюшки резко бросал в предутренние сумерки слова церковных песнопений. Монахини и послушницы уныло подпевали, их голоса были слабыми, нестройными. Местные жители зевали и крестили открытые рты. Вера пристроилась в хвосте процессии и тоже, крестясь, подтягивала, как могла: «Го-о-споди, поми-и-луй». Ей казалось, что ее тонкий голосок сильно диссонировал с хором процессии, выделялся, поэтому она старалась тянуть слова молитвы как можно тише. Монастырь был небольшим, и крестный ход с песнопениями и молитвами за час обошел его три раза.
Рассвело. Моросящая влага, разогнав туман, заполонила пространство легким шуршанием дождя. Одежда Веры отсырела, руки стали бесчувственными. И все же крестный ход поднял ее настроение, прибавил духу, утренний воздух взбодрил. Вера еще не знала, где будет ночевать следующую ночь, поэтому по дороге зашла в келью и забрала сумку с собой. Вернулись в зимнюю церковь. Отец Григорий, словно герой-победитель, с воодушевлением приступил к службе. Был какой-то очередной церковный праздник, и в маленькую церквушку набилось столько народа, что скоро от человеческого дыхания и запаха пота стало душно. Службу надо было выстоять до конца, чтобы причаститься после исповеди, и Вера ждала тупо, бездумно, крестилась невпопад. На душе снова стало тоскливо.
Происходящее богослужение вдруг потеряло для Веры значимость, и заученные действия участников службы показались ей такими же обыденными, как и все, что каждый день делает земной человек: спит, ест, ходит на работу. Через полтора часа она не выдержала и присела на скамейку. Запах ладана стал нестерпимым, подступила тошнота. «Что же мне теперь можно? – подумала Вера. – Как дальше жить?»
Откуда-то из толпы возникли и втиснулись в узкое пространство за ее спиной две местные жительницы. От них исходил резкий запах коровьего навоза. Они начали старательно креститься, кланяться и одновременно негромко продолжали им одним известный разговор:
– Врут матушки: сестра Мария не заболела, а сбежала ночью из монастыря. Босиком и без пальто сбежала, – говорила одна.
– Не бреши, – отвечала другая. – Вечно ты выдумываешь всякое.
– Да