тут с такой речью обратился:
– Видать, говорит, ребятушки, жельмены то есть, с Гравалем-то на сей раз повременить придется. Ищите – добывайте в сей год туфельки сахарные. А Граваль не волк, не заяц, и не лисица тож, в лес не смоется, не скроется, не убежит – понеже ног-то у него у окаянного никаких нету.
И разъехалось рыцарство по всем четырем сторонам света белого, туфельки сахарные искать, и примерно с полгода этак погуляв, назад вернулось с добычею всякою. Понавезли конечно чудес разных сахарных: кренделей, курей да гусей, а то и птиц доселе невиданных. Также и слонов, да львов, да бегемотов сахарных разноцветных и прочих зверей натуральных да и сказочных. Лепота одна сахарная да и только! А туфлей сахарных однако ни один добыть не сподобился. «Не слыхано, говорят, нигде про этакую-то разновидность».
Артур, по доброте своей опять же, не уставал тому дивиться сколько в мире всякого чудного разнообразного сахарного изделия существует, а Женевра королева наоборот, надулась прям-таки шаром воздушным да и стала из себя не токмо выходить, но, пожалуй, что и выбегать.
– Это чё ишо за испонаты такие?! – говорит, да и пошла по столу чем попало чесать да притом и нехорошим грубым не дамским словом поругиваться.
– Ну и лыцарь, – говорит, – ноне пошел, ничё толком-то и добыть не умет, токо названье одно. Им бы свинух-боровей пасти, а не в паходы на добычу хаживать!
И все сахарное творение стол украшавшее на пол посмела да и прочее что ей только под руку попадало без раздумья поразрушила. Рыцарство тут от греха подальше под стол круглый поспряталось, а Артур вот уж добрая душа-то!
– Ладно, – говорит, – сам щас добывать поеду диковинку-то сахарну эту. Не может того быти, чтоб где-нибудь на свете да эдакое-т изделье да не изготовилось. Уж где-нить оно да непременно находится». Тут же и велел коня своего серого, белогривого седлать, вскочил в седло златотканое да и помчал наметом в даль неведомую, только пыль столбом заклубилась.
Скачет Артур и видит – у дороги ворон на камне, как гриб вроде какой пристроился, а в клюве кубок златой держит.
– Эй, чудо-птица, – Артур спрашивает, – ты кругом знамо леташь, много чего видашь, а не видала ль где случаем туфелек сахарных?
Ворон развел для важности крыльями, кубок на земь поставил и прокаркал степенно:
– Как же, как же, дело то нам знамое. Есть город такой заморский, Париш прозывается, не ведаю парятся там иль нет, что из названья вроде явствует, только там-то, как слышно, все, что ни есть, просто из чистого сахару. И дома там, и дворцы, и мебель, и утварь и хозяйство всякое – сплошь из чистейшей сладости состоит. Даже и горшки ночные тоже, слышно, совсем сахарные! Сплошная там сахарная жизнь в Левропе этой. Да и сам-то народ нежный да сладкий, что сахар. И вороны там тоже совсем совсем белые, потому что сахарные. Поезжай, – говорит, – милок, прямо в южную сторонку да никуда не сворачивай