двадцать восемь.
Зато вокруг врагов не счесть.
Но, с ними Бог и с ними честь,
И каждый слово в сердце носит.
Жаль только четверым достанет
Безумный подвиг совершить.
Ведь властью им не дорожить,
Их слава грешная не манит.
И первый здесь, конечно, Воля.
Он твёрд, бесстрашен и суров,
Свободен от любых оков,
Не знает слабости и боли.
Другой – теперь Добром зовётся.
Пускай дороден и болтлив,
Немного, может быть, сонлив,
Не он не хуже братьев бьётся.
На левом фланге Правда-воин.
Упрям, задирист и плечист,
Жаль на руку не слишком чист,
Но, в целом, большего достоин.
Последний – названный Любовью.
Надёжен, право, не всегда,
Но лихо рушит города
И проливает реки крови.
Когда же бой утихнет грозный,
Испив игристого вина,
Забудут, чья была война,
Уйдут, как высохшие слёзы.
Тогда никто и не захочет
Любви, и Правды, и Добра,
И Воли, что была с утра,
Но странно пропадает к ночи.
Древо Познания
Эдем – это сад цветущий,
Здесь каждой по паре твари,
Гуляют в косматых кущах
В каком-то слепом угаре.
Растут апельсины, вишни,
А где-то, немного слева,
Где нету свидетелей лишних,
Укрылось Познания Древо.
Его охранять не смеют —
Все знают, что плод запретный.
Фамильная вотчина Змея
То дерево было при этом.
Безгрешный ребёнок Ева,
Чиста, как грядущая вьюга,
Подводит к Познания Древу
Большого дурного друга.
В союзе с коварным Змеем —
Здесь всё до смешного просто —
Залили Адама елеем,
Чтоб не было лишних вопросов,
И плод с самой верхней ветки,
Запретным умом налитый,
Такой аппетитный и редкий,
Попался троим троглодитам.
Вкусили-то по кусочку,
Он вяжущим был и кислым…
Большая и жирная точка
Над раем в тот час повисла.
Нельзя обитать в Эдеме
Имея сужденья и взгляды,
Задумаешься на время —
И сразу окажешься рядом.
Где нужно еду и одежду
В трудах добывать и муках,
Где Вера, Любовь и Надежда
Пока лишь доступны глупым.
Русские
Тропинкою закрученной,
Минуя злые осыпи,
Взбираемся по кручам мы
Не голыми, так босыми.
Глядим в ущелья узкие,
Морозит страх под кожею.
В горах мы просто русские —
Случайные прохожие.
Зато низины ровные,
Зато леса дремучие
Для нас, как братья кровные,
Мы здесь от веку лучшие.
Давно истёрлись в памяти,
Кто