ворвалось в его жизнь. Страх перед летящими пулями и рвущимися снарядами, какой испытывают многие на поле боя, был ему неведом, но мысль о застенках Тайной канцелярии наполняла душу холодом. За отправленное будущей невестке письмо его мучил стыд, но когда к нему ворвался кипящий возмущением сын и стал упрекать в недостойном дворянина поступке, Иван Алексеевич пришел в ярость:
– Как смеешь ты, молокосос, идти против законов Божеских и бросать отцу своему подобное обвинение? Так знай же, что хотел я сделать тебя наследником всего своего состояния, выделив долю брату твоему и приданое сестре твоей, теперь же решил: завещаю все им, а тебе оставлю одно Иваньковское и знать тебя более не желаю!
Сказано – сделано. Старый князь изменил завещание и, оставив младшего сына в Иваньковском, уехал в Москву, увезя с собой маленькую дочь Наталью. По настоянию Марфы венчание все же отложили – девушка по-настоящему любила своего жениха и, обладая редкой для столь юного возраста рассудительностью, не желала подвергать его риску. К счастью, Тайная канцелярия братьями Зыбиными не интересовалась, ведущие следствие добивались другого – обвинить в заговоре цесаревну Елизавету Петровну. Однако никто из арестованных под пытками не назвал ее имени.
После казни Волынского тревоги утихли. Спустя четыре месяца умерла сама императрица Анна Иоанновна, завещав престол младенцу Иоанну (Иван Шестой, внучатный племянник императрицы Анны Иоанновны), сыну своей племянницы Анны Леопольдовны, а вскоре стало известно о низложении всемогущего Бирона. Братья Зыбины вернулись домой, и перед Рождественским постом князь Сергей Иванович Вадбольский обвенчался с девицей Марфой Ефимовной Зыбиной. Старый князь, порвавший с сыном отношения, ни на венчании, ни на свадьбе не присутствовал, да и пышных торжеств из-за траура по случаю смерти императрицы не устраивали.
В первое время молодожены мало интересовались столичными событиями. Княгиня Марфа ждала ребенка, молодой князь, никогда прежде не занимавшийся хозяйством и ничего в нем не смысливший, попытался было разобраться с делами имения, но потом махнул рукой и нанял управляющего – обрусевшего немца Карла Федоровича Гольбаха.
В конце августа князь Сергей, подъезжая к дому, увидел управляющего, гнавшегося с палкой за деревенским мальчишкой лет десяти – тот ловко увертывался от ударов, ухитряясь при этом не выронить предмет, который прижимал к груди.
– Стой! – крикнул князь. – Что происходит?
Гольбах остановился, а мальчишка юркнул за дерево и скрылся в кустах.
– Украл расходную книгу, подлец, – опустив палку и отводя глаза, пробурчал управляющий, – я сидел себе, а этот паршивец подкрался сзади, схватил и наутек.
В полном недоумении князь пожал плечами – понятно было бы, укради мальчишка хлеб или деньги, но расходную книгу…
– Кто такой?
Прежде Гольбаха ему ответил следовавший за ним Афоня:
– Мальчишка