булаве твоего мужчины, он выбрал его, как Нехбет выбрала тебя, – Седжи опять говорил сухим, как обточенные ветром на холме камешки, голосом, – твой отец должен был признать его силу. Он не захотел. Но если признаешь ты, Нехе будет твоим.
Первый день в Нехе был еще слишком ярок в памяти – враждебные взгляды, яростный рев толпы, встречавшей Гор-Кха и тягучий, делающий кровь желтой, страх.
Она повернулась и посмотрела вверх. Коровий череп, насаженный на шест, желтовато отсвечивал на солнце. Нехе будет её?
– Мы начнем обряд освящения ладьи в полдень, – сказал Седжи.
– Сколько детей было у твоего отца? – спросил Гор-Кха и отбросил льняное покрывало с ног.
– Четверо. Я, две сестры и Пхати, – ответила Ренехбет, наоборот, подтягивая покрывало так, чтобы оно скрывало голую грудь, – а, еще один умер младенцем, до моего рождения.
– Хорошо. Нехбет дала свою силу твоему цветку. И мне нужен будет сын, сын Сокола, который понесет его булаву дальше.
– Но разве…, – Ренехбет хотела спросить что-то, но осеклась, и Гор-Кха пристально посмотрел на неё. Она осмелела, сравнивая с той девочкой, которая, дрожа, стояла на берегу у Ме-Нари, и все же избегала встречаться глазами с мужем. Хотя ночь прекратила приносить ей боль, а цветок у неё между ног сам хотел его влаги – он чувствовал это. Но все равно…
– Мой сын – тот из них, кто выдержит испытание, станет уари, – сказал он, мягче, чем хотел, – наш сын. Разве в Ме-Нари было не так?
– Есть роды, которые управляют селением с давних времен, – проговорила Ренехбет, – из них мой род Сома – самый древний. Но кто станет уари, люди решают на празднике Родителя, после принесения жертв.
– Когда Мепи вбил первые шесты в песок, люди Нехе принесли клятву ему и его роду, и эта булава, – он показал рукой, – переходит к старшему из сыновей. Если он проходит обряд.
– А что это за обряд? – спросила Ренехбет, но Гор-Кха вместо ответа встал и потянулся. Сегодня надо поговорить с Седжи – теперь уже точно надо, но как начать разговор?
Мужчина сделал несколько шагов в рассеянном свете, падавшем через отверстие в крыше, взял со столика глиняную чашу и сделал несколько глотков, поставил её на место. Интересно, принесла ли Мерхет свежее птичье мясо для завтрака? Он уже собирался обернуть вокруг пояса юбку-накидку, когда по-прежнему лежавшая в кровати Ренехбет заговорила опять:
– У многих шери в Нехе есть свои гаша. Кто они? Почему Мерхет делает то, что ты ей говоришь?
– Потому что она – отданная, и я взял её перед главным джедом Нехе, отдав её родичам, сколько надо, – ответил Гор-Кха, поднимая с колоды льняную накидку и обвязывая её вокруг бедер.
– Но ты…, – девушка запнулась, – если её цветок уже созрел, если ей нужен мужчина, ты…
– Я найду ей мужчину, когда это будет нужно, – Гор-Кха посмотрел на жену, – почему ты спрашиваешь?
– Я