Христинушка-мамушка, коли будет у тебя в чём нужда, пошли к Моисееву Фролу – купцу, что торгует в Гостиных рядах. Он должник наш, вот пускай через то долг отдаёт. А ежели кто… – не приведи Господь! – и здесь купец широко перекрестился, обернувшись к образу Спаса Всевидящее Око. – Ежели кто обидит тебя – ступай к ратману Алфею Хвастунову. Он защитит.
А дальше прибавил слова, что обычно говорил, отправляясь из дому и оставляя супругу одну:
– Живи без меня весело, но честь мою береги и ложа моего не скверни.
Сказал и купцу Моисееву:
– Ежели пришлёт к тебе без меня жена моя за долгом, отдай, как бы мне отдал.
С тем и уехал. Осталась одна Христина. А чтобы не лить по мужу слёз, погибельных для красоты, чтобы не подпускать тоску, кусающую за самое сердце, стала собирать у себя Христина подруг – девушек и молодиц. Стала устраивать во флигелях обеды, созывая бедных игрушечниц из Кокуевой слободы.
Ах, эти обеды!.. Долго судачили о них игрушечницы и торговки. А сусальщик Тимофей Елов, случившийся по делам в Москве, слышал у моста на Трубной площади, как какая-то странница рассказывала толпе обступивших её баб и девушек с корзинками цветов:
– … И стала она звать к себе подруг, которые по купечеству. А подруги-то все, милые девушки, как сговорились! Которая говорит – на ярманку поеду; которая – недосуг, мол, мне. Тогда созвала она верных служанок и велит им: «Ступайте, говорит, мои верные служанки на все четыре стороны, а как придёте на распутья, зовите ко мне всех, кого повстречаете». Побежали верные служанки на распутья и созвали всех странных людей. Собрались странные люди к той купчихе, вышла она на порог, поклонилась им в пояс и говорит: «Приидите, говорит, странные, приидите, убогие». Сейчас принесли верные служанки воды и ширинку, и стала она сирым да убогим омывать ноги и ширинкой отирать…
Тут одна из девушек с длинной русой косой громко всхлипнула. А кто-то из баб заметил:
– Скажи-ка!..
– И вот, милые девушки, – продолжала странница, – повела она их на трапезу. Идёт вперёд, а они все за нею следом. А она, даром, что купчиха, платье носит простое, залатанное, под платьем – власяницу. И никаких тебе украшений – только добродетелями украшается! И собой-то красавица: во лбу светел месяц, в затылке часты звёзды. И пришли они, милые девушки, на трапезу. А там – столы ломятся, ножки трещат. Осетры лежат, хвостами бьют, их с хвостов режут, а они головы воротят – глядят…
– Да как же?.. – удивлённо пискнул кто-то из толпы, оживившись при упоминании о чудесных осетрах.
– Да то ведь не простые осетры, милые девушки, – пояснила странница, – тех осетров для троицких монахов возят. Вот и выходит, что все осетры обныкновенные, а троицкие – сокровенные…
Тут, правда, Тимофей Елов сплюнул и, прибавив что-то вроде: «Завралась ты совсем, убогая», отошёл прочь от сказительницы.
Конечно, странницам верить нельзя. Странницы всегда врут. Но,