на женскую тему – обе ни к черту. Вот я это знаю, а она? Как женщине дать понять, не говоря при этом ни слова, что её не хотят. Не раздевать её взглядом? Да я вроде и не пялился на её ноги и грудь. Но с другой стороны, нельзя ни в чем быть уверенным: мужское либидо никто не отменит – оно существует помимо нашей воли и часто проявляется подспудно.
Когда мы расстались, почувствовал облегчение.
Евгений Михайлович откликнулся на звонок в калитку. Пропуская меня во двор, критически оглядел:
– Отработал? У тебя бодрый вид.
– Это единственный результат.
– Но у тебя же оплата почасовая?
– Скорее – поденная.
– А мне Ниночка звонила. Сказала: «Сегодня не приезжай». У неё вечером процедуры.
Я выставил бутылку на стол:
– Тогда можем причаститься.
Евгений Михайлович убрал пельмени в холодильник.
И как только я опустился на стул у стола обеденного на кухне, где Михалыч готовил ужин, нахлынула усталость. Блин, как будто из шахты поднялся, отработав наряд – вот что значит задымленный воздух и городская суета! Просто мука мученическая.
Хозяин что-то помешивая в кастрюле на газовой плите, вел неспешное общение. Вопросам не было конца. Я уперся лопатками в спинку стула и отвечал, стараясь припомнить все детали обсуждаемой темы.
Наконец, он рассмеялся:
– А знаешь, что мне нравится в твоей новой работе?
– Что? – устало спросил.
– Привезут-отвезут, подскажут-расскажут – думать не надо…
Да я и не собирался думать или переживать о работе. Душ и сон – вот чего я сейчас хочу. Но у Чертиных ванны нет – есть замечательная баня, которую надо топить…
Мы поужинали вдвоем, понемножку выпили для аппетита. Однако, хорошо в городе жить – простая комнатная антенна выдает кучу каналов. Мы скучали у телевизора. Я, задремав, услышал Михалыча:
– Ты ложись, на меня не смотри – все равно буду Диму ждать.
Я выпрямился на диване и заморгал. Неужто уснул? И долго спал? Потер глаза. За окном темно. М-да… Что-то припозднился наш студент – младший внук Чертиных, один из Пашиных сыновей. Давно ли с Евгеньевичем были такими же? Парнями проворными гуляли ночью по Шершням. А теперь Павла нет. Совсем поседел Михалыч: нелегкое это дело – схоронить единственного сына. Когда-нибудь и наш час пробьет – жизнь не вечна и течет, укорачиваясь с каждым днем…
У Чертиных теперь, в перестроенном доме, не считая прихожей и кухни, четыре комнаты. Евгений Михайлович определил меня на ночлег в дальнюю от телевизора – в ту самую спальню, где мы с Пашей долгую зиму, весну и осень делили одну кровать на двоих. Я устроился на ней поудобней и закрыл глаза, снова осознав, насколько же я устал, практически ничего не сделав. Мыслящие лемминги – вот мы кто…
Утром увидел внука Диму. Нет, конечно мы и раньше встречались, но не в таком состоянии – тогда он был еще ребенком, а теперь стал студентом и дылдой в отца. Стоял у газовой плиты и помешивал