Анаис Нин: В зеркальном лабиринте. Дон Нигро

к другому. Но в критический момент, когда я уже лежала обнаженная и беспомощная, под героем моего мужа, великого человека внезапно начала грызть совесть. «Нет, – сказал он, – нельзя. Я не могу».

      «Ты не можешь изменить своей жене? – спросила я. – Это так благородно с твоей стороны».

      «Нет, – ответил он, – дело в другом. Я не чувствую себя вправе изменять моей любовнице».

      Вот так унизительно закончилась моя первая попытка измены. Этот напыщенный старый козел хотел меня не настолько сильно, чтобы изменить со мной женщине, с которой изменял жене.

      И я попыталась еще сильнее любить своего мужа. Сложностей с этим не было никаких. Просто этого мне не хватало. Я ощущала потребность в чем-то еще. В ком-то другом. В ком-то старом. Я знаю. Знаю. Привет Фрейду. Но есть гигантская пропасть между тем, что ты интеллектуально понимаешь по части своих мотивов, и тем, что ты делаешь в жизни.

      Потом, в Париже, я встретила Генри[3]. И Генри так разительно отличался от всех, кого я знала. Лысый. С бруклинским акцентом. В очках. Не поражал габаритами, но довольно спортивный. Мог пройтись на руках и катался на роликах. Вроде бы не совсем мужчина моей мечты или чьей-то еще. Ничего общего с моим отцом. Да только когда я начала читать незаконченный роман Генри, текст меня потряс. Не приходилось мне еще сталкиваться с такой смелостью. Этот мужчина в своем писательстве не боялся ничего. Абсолютно ничего. Он шокировал и ужасал, текст был абсурдным, вульгарным, грязным, иногда очень смешным, часто – непомерно жестоким. Тут и там встречались плохо написанные отрывки, а потом, внезапно, словно лошади вырывались из горящей конюшни, шли страницы и страницы возбуждающей, маниакальной прозы, которые подхватывали и уносили прочь.

      Сначала я думала, что мы с Генри будет просто друзьями, особенно после того, как его жена, Джун[4]