станции, машины с моющим раствором. Такие большие, ревущие, неторопливо-полезные, зеленые жуки с баками на спине. А там – спасительный раствор! Выстиранная, чистая и безопасная – жизнь!
Приехали! Городка самого не видно, он в стороне и чуть вдалеке: ясно, не пассажиров привезли на дальние, запасные пути. Редкие молодые березки, дорога видна.
Домишки неказистые, травка выпирает из-под заборов чубчиком, сараюшки, куры кудахчут, петух тревожится: трясет огненным гребнем, головой вертит, капюшон на шее приподнимает, глаза безумные.
На деревню – к бабушке!
Влево однопутка уходит, разветвляются, змеятся рельсы, уплывают кривенько белой блестящей поверхностью в теплый воздух.
Цистерны рыжими боками маячат, столбы, столбы, семафор прямо, за ним крыша двухскатная, дом высокий на горе, служба какая-то при дороге.
– Пропустите грузовой на Янов! – металлический голос из «колокольчика» репродуктора на столбе.
Грохот, вонь смазки густым облаком пронеслись. Вослед посмотрели.
Уже потом, по карте, определю я, что путь влево – на станцию Вильча.
Вокзалец там – одноэтажная деревянная постройка, облицованная узенькими дощечками вагонки, о семи окошках, четыре по краям, три в центре, сводчатые, дверь красивая, клумбы большие, пышные яркие цветы.
Высокие ели по сторонам.
Чехова с «Дачниками» вспомнил, когда в первый раз увидел.
Вильча ближе к Чернобылю, целесообразней было бы выгрузиться там, но до нее не доехали. Причин я тогда не знал, задумываться особенно времени не было.
Вскоре понял: радиация корректировала и подчиняла непредсказуемой реальности. Собственно, главной реальностью и была радиация, а что она вытворяла сейчас вокруг, по какой причине и каковы последствия, не было ведомо никому.
Жарко, безоблачно. За трое суток пути двигаться разучились, а уж тем более – быстро. Приземлились, и надо учиться ходить. Поначалу вяло включились, потом пошло веселее, но тут солнышко повыше поднялось. Стало душно. Ремни сняли, гимнастерки расстегнули – «партизаны»!
Технику выкатили по сходням металлическим. Стали строиться в безветренном мареве, ощущая постоянную жажду. А тут еще и респираторы раздали.
Погрузились по машинам, выехали на разбитую дорогу. Пот по лицу, голове, влажнели края респираторов. Испарина по всему телу, гимнастерки потемнели. Нещадно печет, словно под большой лупой, фокус наведен прямо на нас, температура возрастает, и сейчас вспыхнет гимнастерка на плечах, спине. Потом синим сполохом, мгновенной пробежкой по рукавам – тотчас займется безжалостный огонь, и станет невыносимо, безумно горячо, потому что сшита форма из листов непослушной жести, ранящей кожу, прикасается она грубо к телу. Лихорадочная мысль в кипящей голове – скорей бы уж закончилась эта пытка раскаленной духовкой.
День перевалил за вторую половинку. Не спрятаться от обжигающего солнца. Прохладу несет такой желанный, но слишком легкий, ленивый ветерок.
Ехали медленно. Ротный впереди