загадал ты для меня! – застыл в растерянности и задумчивости по центру горницы Афанасий Тихонович. – Как же быть? И решения задача требует скорого», – прикрыв глаза и никого не видя, рассуждал Афанасий.
Между тем пришелец внимательно наблюдал за главой семейства Зыковых. От его глаз ничто не могло остаться незамеченным. Монах видел испуг, поначалу охвативший Афанасия, растерянность, сожаление по поводу известия о смерти отца и, наконец, проявившееся чувство уверенности в себе. Было очевидно, что решение Афанасий Тихонович принял.
– Отче, разреши молвить, – обратился монах к Афанасию.
– Да какой же я отче? – смущаясь, ответил Афанасий.
– Привыкай, отче. Для нас, общинников, ты теперь будешь отче, – продолжил вопрошать гость.
– Отче, от себя добавлю. Не думай, что влекут тебя в яму непросветную, в нищету непробудную. Вижу, что живёте вы с семейством ладно, не бедствуете. Дак знайте, отче, что призываем мы вас возглавить общину нашу небедную. Трудами батюшки вашего казна наша как чаша полна. С того времени, что бывали вы у нас, скит наш городищем стал. Имеем крепкое хозяйство, ремёслы разные, рыболовецкую артель с ладьями, торгуем не хуже Архангельска с народом европейским. Управлять таким хозяйством может не всякий человече, грамота и знания нужны, языки иноземные. Отче, станете вы вместе с другими отцами во главе церкви нашей поморского согласия. А мне велено батюшкой вашим сопровождать вас до места. Видно, он, отец Тихон, или Тихон Савельевич, наперёд знали, что не сможете вы не принять предложение батюшки вашего.
После сказанного монах поклонился Афанасию и замолчал, будто ждал распоряжений.
– Ну что ж, ты прав, святой человек. Не буду я противиться воли батюшки Тихона Савельевича. Самая сложная задача – собрать и организовать отъезд семейства моего. Вот об этом думку думать буду. Опочивальню тебе, мил человек, отвели. Дела поутру вершить будем.
Разговор был завершён, ключница проводила монаха в отведённые ему покои.
На следующий день вся семья Зыковых собралась в большой горнице в доме у Афанасия Тихоновича. За вечерним столом сидели сыновья с жёнками и детьми, а также сам Афанасий со своей женой Евдокией. На правах старшего Афанасий Тихонович прочёл письмо батюшки. Наступила полная тишина, напряжение по поводу принятия сложного для семьи решения воцарилось с первых строк читаемого послания Тихона Савельевича. Афанасий не торопил с высказываниями мнений сыновей. Женщины сидели, потупив свои взоры, у невесток заблестели слёзы на глазах. Лица Фёдора и Матвея были суровы. Они понимали, что батюшка уже принял решение, каждый из них думал о сборах и отъезде семей. В наступившей тишине первым, как полагается, заговорил Афанасий Тихонович.
– Что скажете, дети? Неволить вас не стану. Своё же решение я принял: батюшкино слово для меня праведное. Так тому и быть. Мы с матерью покинем Москву. Слово за вами. Фёдор, – обратился он к старшему сыну, – твоё решение какое?
– Тятя, известно, какое.