было хорошенько подготовиться к встрече с ментами.
В бригаде Костя уже второй год. Он слышал о тех временах, когда коммерсантов можно было кошмарить без зазрения совести. Знал, что и сейчас их прессуют в таком же жестком режиме. Но раньше менты не воспринимались всерьез, а сейчас, если не учитывать поправку на них, можно и за решеткой оказаться.
– Зря ты все это затеял, мужик. Ох и зря, – в ожидании представителей новой «крыши» приговаривал Арбалет.
– Вы должны меня понимать, – с жалким видом проговорил Валерьев. – Я – культурный, интеллигентный человек, а вы, извините, представители маргинальной среды…
– Чего? – скривился Арбалет.
– Маргиналы мы, – ухмыльнулся Базальт. – Типа, отбросы общества…
– Ну, ты в натуре! – рассвирепел Коля.
– Нет, нет, я совсем не это хотел сказать! – в ужасе замахал руками продюсер.
– А что ты хотел сказать? Что мы люмпен-бандиты, да? Раньше люмпен-пролетариат был, а сейчас люмпен-бандиты… Тебе в падлу иметь с нами дело, ты это хотел сказать?
– Ну, зачем же так грубо?.. Но, в общем, вы правы. Я не хочу иметь никаких дел с криминальной средой…
– Чистеньким хочешь быть? Незапятнанным?
– Человек должен к этому стремиться.
Валерьев смотрел на Базальта с робостью, но вместе с тем и с интересом. Как будто тот чем-то ему приглянулся… Может, он мазохист и питает чувства к своим палачам?
– Я знаю таких людей, – зло сказал Базальт. – Чистых. Культурных. Пламенных борцов за идею. Раньше они коммунистами были, комсомольцами, с высоких трибун орали, людей к великим свершениям призывали. А потом в правительстве осели, к нефтяной трубе приросли. Нефть, она как бы грязная. Но они-то руками ее не щупали, они в цифрах ее видели. Сто тысяч долларов. Миллион. Сто миллионов. Чистенькие такие люди, культурные… А потом война началась в Чечне. Они, эти чистенькие и культурные, эту войну начали. Потому что нефть там была. И людей они туда послали. Нас туда погибать послали. Мы сотнями гибли, тысячами. Но эти люди видели только цифры. Ну, подумаешь, десять тысяч пацанов легло. Главное, что черная дыра в Чечне появилась; через эту дыру и нефть можно гнать, и алюминий, и все такое, на чем миллионы делаются…
Костя задрал майку, обнажил изрытый шрамами живот.
– Да, я грязный. Потому что по грязной земле ползал, кишки свои собирал. Потому что я простой солдат. Потому что моя кровь – это одна единичка в графе «груз триста». Я грязь, потому что кровь свою грязную за этих чистых и незапятнанных проливал… Я маргинал, я бандит, а они так и остались чистенькими. И продолжают делать деньги на чужой крови… Ненавижу! Всех таких чистеньких ненавижу! Я лучше с бандитами буду, чем с такими, как ты!..
– Но я войну в Чечне не начинал.
– Да, но и не воевал.
– Нет, конечно… Зачем это мне?
– А Костя воевал! – наехал на продюсера Арбалет. – Кровь за тебя, падлу, проливал! Ты здесь девочек топтал, а он кровь проливал… И сейчас ты, гнида, ментам его слить хочешь?
– Не хочу я никого сливать. Просто сказал,