подошла к двери:
– К вам взывают, господин Муре… Не очень-то любезно с вашей стороны уединяться по углам для деловых разговоров.
Тогда он покорился, притом с такой готовностью и восхищением, что это изумило барона. Они встали и прошли в большую гостиную.
– Сударыни, я всегда к вашим услугам, – сказал Муре улыбаясь.
Он был встречен радостными восклицаниями. Ему пришлось подойти к дамам – они давали ему место в своем кружке. Солнце зашло за деревья сада, день угасал, прозрачные тени мало-помалу наполняли обширную комнату. Это был тот разнеживающий час сумерек, те минуты тихой неги, которые наступают в парижской квартире, когда уличный свет умирает, а слуги еще только начинают зажигать лампы. Господа де Бов и Валаньоск все еще стояли у окна, и их силуэты ложились на ковер расплывчатыми тенями; г-н Марти, скромно вошедший несколько минут тому назад, неподвижно застыл в последних бликах света, проникавшего через другое окно. Всем бросился в глаза его жалкий профиль, узкий, но опрятный сюртук, его лицо, побледневшее от непрерывных занятий с учениками и вконец расстроенное разговором дам о туалетах.
– Что же, состоится в понедельник базар? – спросила г-жа Марти.
– Конечно, сударыня, – отвечал Муре голосом нежным, как флейта, тем актерским голосом, к которому он прибегал, разговаривая с женщинами.
– Знаете, мы все придем, – вмешалась Анриетта. – Говорят, вы готовите чудеса.
– Чудеса? Как сказать… – прошептал Муре со скромным и в то же время самодовольным видом. – Моя единственная цель – заслужить ваше одобрение.
Но они забросали его вопросами. Г-жа Бурделе, г-жа Гибаль, даже Бланш желали знать, что там будет.
– Расскажите же нам поподробнее, – настойчиво повторяла г-жа де Бов. – Мы умираем от любопытства.
Они окружили его, но Анриетта заметила, что он еще не выпил ни одной чашки чая. Тут дамы страшно всполошились, и четверо из них тотчас изъявили готовность за ним ухаживать, при условии, однако, что, выпив чаю, он ответит на все их вопросы. Анриетта наливала, г-жа Марти держала чашку, а г-жа де Бов и г-жа Бурделе оспаривали друг у друга честь положить в нее сахар. Муре не пожелал сесть и принялся медленно пить чай стоя, поэтому дамы приблизились к нему и заключили его в плен тесным кругом своих юбок. Приподняв головы, они смотрели на него блестящими глазами и улыбались ему.
– Что представляет собой ваш шелк «Счастье Парижа», о котором так кричат все газеты? – нетерпеливо спросила г-жа Марти.
– Это замечательный фай, – отвечал он, – плотный, мягкий и очень прочный… Сами увидите, сударыня. И нигде, кроме нас, вы его не найдете, потому что он приобретен нами в исключительную собственность.
– Возможно ли? Хороший шелк по пять франков шестьдесят! – с вожделением воскликнула г-жа Бурделе. – Просто не верится…
С тех пор как стали рекламировать этот шелк, он занял большое место в их жизни. Они говорили о нем, мечтали о нем, мучились желанием и сомнениями. И в том болтливом