в мою сторону.
Потом снова подняла лицо к нему, что-то спросила, что-то услышала в ответ и кивнула.
Штеффен опять слонялся к ней и заговорил.
Ее хорошо очерченный профиль был еще сильнее и выразительнее, чем виделся сквозь прицел винтовки
На меня не обращали внимания.
Я законно проник сюда через «полицейскую линию», остальное никого не волновало.
Солдат без имени, «человек-никто», я был одет в неопределенную форму. На моем месте мог оказаться какой-нибудь кхмер, сбежавший от Пол Пота, но и на него никто бы не взглянул дважды.
Перейдя на другую сторону улицы, и присел на какую-то приступку около фасада и закрыл глаза. На самом деле, я устал не меньше, чем Штеффен.
–…Михаэль, ты живой?
Я встрепенулся.
Передо мной стоял напарник.
– Живее всех живых, – ответил я и встал.
– Ты великий Scharfschutze, – Штеффен улыбнулся. – Попадал в голову, как в тире.
– Если бы все было на открытом месте, попал бы еще лучше. Он бы сейчас лежал вовсе без головы.
– У тебя есть разрывная пуля? – спросил напарник, сразу поняв меня. – Дум-дум?
– Лучше. Ртуть, – я вздохнул и добавил. – Quecksilber… или как там по-немецки, не знаю.
– Они запрещены конвенцией.
– Тебе – да. Мне – нет. Я иностранный наемник, гражданин черт знает какой страны, меня тут вообще как бы нет. И мне плевать на конвенции. Понимаешь?
– Понимать, – Штеффен кивнул. – Тебе, Михаэль, это…
Он щелкнул длинными пальцами, выбирая в памяти слово.
–…Гроссфатер говорил… по-позже.
– По пизде, – поправил я. – По-пи-зде. А также похую. И до жопы.
Напарник кивнул.
– На самом деле все это неважно. Quatsch. Понимаешь?
– Да.
– Главное, что заложники целы и девушка жива.
– Она не есть девушка, Михаэль. Она…
– И это неважно, – перебил я. – Она жива. А террорист мертв.
– Михаэль, ты есть герой. Я тебе хотел сказать это сразу, ты свернул на другую тему.
– Я не есть герой. Я просто делал свою работу. Но формально ее делал ты, а не я. Я не шарфшутце, даже не солдат-миротворец. Я никто, меня не существует в отчетах, а вот тут я стою лишь благодаря тебе, камрад.
– Михаэль, Scheisse…
– Кто – я?
Я усмехнулся.
– Нет не ты, – серьезно возразил Штеффен. – Я хотел сказать «иптвоюмать». Это несправедливо.
– Что именно несправедливо?
– Das ganze Leben. Вся эта жизнь, Михаэль. То, что ты тут никто. Что за этот операцию меня наградят, а тебя нет. Ты воюешь как француз, ты уничтожил тридцать один террорист, тебя должны наградить орденом Почетного Легиона, но ты не гражданин Франции, ты гражданин России и тебя здесь нет.
– Все вообще несправедливо, Штеффен. Справедливость умерла еще до нашего рождения.
Я замолчал, напарник вынул из кармана мобильный телефон и посмотрел время.
– Куда-то спешишь? –