Тогда ему казалось, что Лувр гораздо больше. Или сам он был меньше? Здесь, возле этого самого крыльца он сидел со своей подружкой детских игр Шарлоттой де ла Треймуль, и они клялись друг другу в вечной любви и в том, что обязательно поженятся, когда вырастут. Интересно, что с ней теперь?
Генрих отогнал воспоминания. Вокруг суетились люди. Несколько десятков дворян из его ближайшего окружения, которым надлежало остановиться в Лувре, с трудом помещались во внутреннем дворике дворца со своими слугами и сопровождающими.
Официальные мероприятия по встрече жениха принцессы Маргариты Французской были намечены на вечер, и Генрих вовсе не рассчитывал на то, что вся королевская фамилия почтит его сейчас своим присутствием. Однако он не сомневался, что его младшая сестренка Катрин, несколько месяцев назад уехавшая в Париж вместе с матерью, ждет его с самого утра и вот-вот появится на крыльце. Он не отводил взгляда от высоких дверей, надеясь увидеть ее родное лицо. И не ошибся. Катрин показалась из глубин дворца спустя лишь несколько минут после первых звуков рожка. Лишь затем терраса стала заполняться любопытствующими придворными.
Не обращая внимания на глазеющую толпу, брат и сестра начали пробираться друг к другу, и люди расступались, освобождая им дорогу. Наконец Генрих подхватил Катрин на руки и расцеловал в обе щеки. Она смущенно отбивалась, но глаза ее сияли, а юное личико, обычно бледное, разрумянилось от радости.
Тринадцатилетняя принцесса, привыкшая жить в окружении любящей семьи, друзей и почтительных слуг, после смерти матери оказалась почти совсем одна среди чужих, враждебных ей людей, которые либо насмехались над нею, либо вовсе не обращали внимания. По приезде в Париж она вместе с королевой Наваррской остановилась в особняке Конде, воспользовавшись гостеприимным предложением кузена, однако после кончины Жанны д'Альбрэ переехала в Лувр. Почти все свое время она проводила в отведенных ей покоях, стараясь без необходимости не появляться в общих залах дворца. Только господин адмирал иногда навещал принцессу Екатерину.
– Да ты у нас совсем взрослая стала. И очень красивая, – начал Генрих с немудрящего комплимента, не спуская с нее ласковых глаз. Он вглядывался в лицо сестры, невольно отмечая следы растерянности и постигшего ее горя. Их общего горя, которое ей довелось пережить в одиночестве.
«Тебя не было так долго», – словно бы упрекала она.
«Прости меня», – отвечал он одними глазами.
Нет, сейчас не время и не место говорить об этом. Сегодня праздник. Следует радоваться.
Люди вокруг оживленно переговаривались, с интересом и восхищением разглядывая дворец. Большинству из них еще не доводилось видеть ничего подобного. Вот о чем нужно говорить сейчас: о красотах французской столицы.
К ним подошел Агриппа д'Обинье и низко поклонился, приветствуя принцессу.
– Уверен, сир, все придворные французского короля у ног ее высочества, – галантно произнес он, – но мы-то с вами найдем ей жениха получше, пусть только немножко подрастет, –