запрещала. А что не запрещено, то разрешено.
– Мировая у тебя бабушка, – позавидовала Шура. – Мне родители с нашей улицы велели ни ногой, разве что к кому-то из соседей по улице зайти можно.
Полина коротко кивнула и спросила:
– Хотите знать, как он лежал?
И прежде чем подруги успели ответить, хлопнулась на землю у самого забора, раскинув руки в разные стороны. Свесила голову набок, приоткрыла рот и закатила глаза.
– Вот тут Павлик и лежал, когда мы его нашли. Именно в такой позе.
– Встань, – занервничала Шура, которой очень не понравилось, с какой легкостью Полина улеглась на место пострадавшего Павлика.
Но Полина и не думала слушаться.
– Он лежал тут, – авторитетно заявила она. – А на то место, где сейчас огорожено, его уже взрослые перетащили. И фотографии, Настя, твоя бабушка потом делать стала, сразу она и не сообразила, что можно это сделать, в таком шоке все были. Охали и ахали над бедным Павликом, перенесли где посветлее, стали его рассматривать.
Полина встала, начала отряхиваться, а Шура внимательно смотрела.
– Он точно так лежал, как ты показала?
– Точнехонько!
Получалось, что Павлик лежал головой к улице. Как же он так упал? Если он возвращался домой, но силы его оставили, упасть он должен был головой к забору, а никак не к улице.
– И вообще, что это ему именно тут падать понадобилось? Калитка и ворота дальше по улице.
– Наверное, сил больше не было.
Но у Полины была своя версия. Внезапно она полезла в заросли крапивы, которые успели за лето вырасти перед забором и которые никто не скосил.
– Специально оделась, – послышался из зарослей голос, – чтобы крапивой не обжечься. У Павлика-то все голые места в пупырышках были, это аллергическая реакция, крапивница от крапивы. Вот я и думаю, наверное, он тоже в крапиве побывал. Ага! Так я и думала!
– Что? Что там такое?
– Тут угол забора отгибается. Приличных размеров дыра, даже взрослый через нее пролезть сможет, если худенький. Наверное, Павлик через эту дырку домой вернуться хотел.
– Почему не через ворота?
– Тетя Рита на ночь на все запоры закрывается. Знаете, сколько она возилась, прежде чем нам калитку открыть? У нее там сразу два замка. Говорит, после того, что с сестрой случилось, всего боится. А хуже всего по ночам, вот и запирается.
– Но ведь сам Павлик жив? Может, у него спросить? Или он совсем не в себе, да?
– Ага, – подтвердила Полинка. – Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ничего сказать не может. Речь отнялась.
– И в таком состоянии он сообразил, что калитка заперта и что нужно через дыру в заборе домой лезть?
– Наверное.
Теперь голос Полинки звучал уже не столь уверенно. Она выбралась из крапивы и уставилась на подруг.
– На Павлике столько ран было, что врачи удивлялись, как это он вообще кровью не истек. А сейчас собака-ищейка приедет. Будет след брать.
И стоило Полине это сказать, как по улице проехала полицейская машина. Затормозила