двери лифта разъехались в разные стороны, и на площадку друг за другом шагнули два здоровяка в чёрных костюмах. Таких я про себя называю «охранниками банка». Один из них, отдалённо напоминавший Ван Дамма, отшвырнул меня от умирающего вглубь квартиры, второй, с глазами навыкате, склонился над телом.
– Гамбит, алё, кто тебя так? – шлёпая лежащего по бледным щекам, склонившийся грязно выругался. Я про себя окрестил его лупоглазым. Выпрямившись, он цокнул языком и покачал головой: – Вот тебе и резюме по факсу.
В квартиру зашли ещё несколько братков, абсолютно одинаковых, словно выпеченных в одной прямоугольной форме. Меня оттеснили в комнату, усадили на диван. Два бугая сели по бокам, пристегнув мои запястья наручниками к своим кувалдоподобным ручищам.
Лупоглазый уселся в единственное кресло и принялся рассматривать меня, словно рыбку в аквариуме, своими выпученными, чуть желтоватыми глазами. В другое время я бы непременно посоветовал ему проверить печень и ограничить выпивку… Но, разумеется, не теперь.
В кармане Лупоглазого запиликал мобильник, он молча выслушал собеседника и хрипло буркнул:
– Заберём этого урода с собой, там поговорим, а то янычары вот-вот нагрянут. Ничего не трогать здесь!!!
Не сразу я сообразил, что термином «урод» Лупоглазый обозначил мою скромную персону. А когда сообразил, то запротестовал:
– Я нахожусь на лечении в хирургическом отделе… Меня будут…
Ни один из моих доводов на братков не подействовал. Рот мне профессионально задраили скотчем и вытолкали из квартиры.
У подъезда я разглядел два джипа. Меня втиснули на заднее сиденье одного из них, по обе стороны устроились толстозадые громилы с физиономиями мумифицированных кин-конгов, и «кавалькада» рванула с места. В тех немногих боевиках, которые я иногда просматривал по телику, пленникам вроде меня на голову надевали мешки, чтобы те не запомнили дороги, по которой их везут к месту заточения. Мне же никто подобной «услуги» не предложил, из чего я сделал вывод, что живым меня никто отпускать не собирается. Так и покачивался на заднем сиденье: в пижаме, больничных тапках, со следами побоев на лице.
В голове же у меня «покачивалась» мысль: Паскарь – гнида, подставил меня, как котёнка. Знал, небось, что в квартире будет труп, и послал меня, влюблённого ревнивого пингвина на разборку. В это логово, в эту пасть.
Стоп! Но ведь убийство произошло только что! Смертельно раненый авторитет на своих ногах, фактически живой труп, доплёлся кое-как до двери, сам открыл её, а потом агонизировал на твоих глазах, Саныч! Спрашивается, мог ли подобное предвидеть Паскарь? Вряд ли, это спрогнозировать невозможно.
В голове у меня всё перемешалось: истекающий кровью бандит, мой роковой «лежачий полицейский», пацанва с резиновыми дубинками, павиано-подобные братки, восседавшие в джипе справа и слева. И впереди – полная неизвестность, от которой хотелось выть по-волчьи.
Едва джип выехал за город и помчался в направлении