Он говорит слово в слово, как и вчера, как и во сне. Нет, вряд ли они разыгрывают комедию, так естественно играть невозможно, к тому же какой в этом смысл и что смешного? Они должны понимать, что у меня травма, что я вообще не обязана идти сегодня в школу, но все об этом будто забыли, значит, этого точно не было.
– Дети, давайте быстрее, или я сама затолкаю вам еду. Алеся, тебя это касается в первую очередь.
Я в ужасе гляжу на маму, которая залетает на кухню и закатывает глаза, видя, что я даже не притронулась к завтраку, в то время как Сеня уплетает оладьи за обе щеки. Хочется упрекнуть его в том, что он и так достаточно съел, но язык будто прилип к небу и не шевелится.
– Может, ты скажешь им сейчас, о чем мы говорили?
– Точно. Дети, у меня объявление для всей семьи…
Я перестаю их слушать, уже заранее зная, что именно они собираются сказать. Я словно попала в параллельную вселенную или просто сошла с ума. А что, если я действительно тронулась? Меня отправят в психушку, прикуют к кровати? Боже мой, как сказать родителям, что со мной происходят странные вещи? Как объяснить, что мне уже снился этот день и теперь все сбывается? А вдруг они подумают, что я колдунья, и выгонят из дома, куда я пойду в таком случае? А какова будет реакция Сени?
– Алеся! – мамин голос вырывает меня из раздумий, и я смотрю на нее глазами, полными слез. Не понимаю, отчего плачу: то ли от страха, то ли от отчаяния, то ли от безысходности. Я не могу никому сказать правду, иначе окажусь в клинике для душевнобольных и больше никогда не увижу своих близких. – Ты не рада?
– Рада, – сквозь слезы говорю я, затем перевожу взгляд на Сеню, который перестает жевать от непонимания происходящего. – Вы самые лучшие родители! – слезы стекают по щекам, это была последняя капля, потому что я не хотела говорить подобное, но и во сне я сказала то же самое. Словно мною кто-то управляет, а я не в состоянии сопротивляться. Интересно, как объясняют свое странное поведение душевнобольные перед тем, как стать пленниками психушки?
– Согласен, – усмехается Сеня, я не в силах думать ни о чем, кроме того, что постепенно теряю рассудок и понятия не имею, как остановить это безумие. – Кирюха бы тоже поддержал, если б вообще что-нибудь понимал.
– Он все понимает, да, малыш? – мама целует Кирилла в лоб, а я в ужасе смотрю на них, не замечая, как мой рот по-прежнему приоткрыт от шока. Если я сейчас не скажу родителям, что со мной творится нечто странное, то вряд ли решусь сказать после. – Дети, живо в школу, или Таиланд отменяется!
Мама с укоризной оглядывает меня, потому что я не съела ни кусочка, но отмалчивается. Видимо, решила, что я расчувствовалась из-за новости о поездке, и не хочет на меня давить. Она всегда радуется, когда я проявляю сентиментальность, ведь это происходит так редко.
Сеня уходит в свою комнату, а я иду в непонятном направлении, не соображая, что вообще должна делать дальше. Конечности