когда Алиса обескураженно развела руками, мол, а она-то что. И тут же попросил хлеба.
– С утра не ел, – признался он.
– А утром кто кормил? – фыркнул Сашка, он тоже из гостиной, где постелил себе на диване, перебрался в кухню.
– Никто, – Аристов бочком протиснулся между холодильником и столом, сел в дальний угол. – Я и утром не ел.
У Алисы сжалось сердце.
Господи, а вдруг он и правда был бы ее отцом? Отцом с такой корявой, нелепой судьбой, без капиталов и недвижимости за границей, с преступным умением вскрывать чужие замки и нести потом за это наказание год за годом. Без работы и привязанностей, но со способностью пожалеть чужую девчонку, истекающую кровью.
Почему, интересно, за всю жизнь его никто и никогда не жалел?
– Вот, кушайте, пожалуйста.
Она выставила перед ним гору тарелок с колбасой, картошкой, салатами, сырами и рыбой. Тая замечательно позаботилась о ней, наготовив и закупив столько.
Интересно, что она сказала бы, узнав, кому пришлось ее угощение есть?
– Я, пожалуй, тоже поужинаю, – скрипнул зубами Сашка и присел к столу. – Дом гостеприимный, чего не воспользоваться, так, Петр Иванович?
Тот вздрогнул, глянул на него зло и нехотя кивнул.
– Вопрос в другом. – Сашка схватил с тарелки стрелку зеленого лука, начал терзать ее зубами. – Как долго вы собираетесь пользоваться гостеприимством этого дома, а, Петр Иванович? Ну помогли вы Алисе, честь вам и хвала. Спасли ее от смерти, низкий вам за то поклон. Но ведь пора и честь знать! Может, вам денег дать, а? Как же я не догадался-то сразу?!
– Александр! – прикрикнула на него Алиса, заметив, что Аристов внезапно перестал жевать, а пальцы его судорожно сжали рукоятку вилки. – Прекрати немедленно! Ты в моем доме тоже гость, между прочим.
Хватка Аристова ослабла, но глаза остались холодными и пустыми, как две глубокие черные ямы. Они странным образом теплели, когда он переводил взгляд на Алису, делались виноватыми и оттого беспомощными, но стоило ему на Сашку взглянуть, так снова в них застывала ледяная пустота.
Ел он долго, тщательно и аккуратно. Перепробовал все, без конца подкладывая себе на тарелку. Корочкой хлебной все подберет до грамма, и снова подкладывает. Глядя на него – отмытого, тщательно расчесавшего редкую шевелюру, побритого, в дедовой пижаме, – Алиса ни за что бы не признала в нем бывшего уголовника. Обычный дядька, подуставший, изголодавшийся, но самый обычный. Чем не ее отец?
– Все, надеюсь? – скрипнул Сашка зубами, когда Аристов наконец отодвинул от себя опустевшую в десятый раз тарелку. – Алисе отдыхать нужно.
– Так кто же против? – Петр Иванович заполошно заморгал, снова глядя на нее виноватыми глазами. – Пускай отдыхает, а я покараулю.
– Оборжаться можно! – фыркнул Сашка и вылез из-за стола, громко двинув стулом. – Тут неизвестно кого караулить надо! Ступай вперед живо!
И вот тут случилось неожиданное.
Аристов, шагнувший к выходу из кухни, вдруг притормозил,