И плакал Цыган. Три рассказа. Сергей Шинкарев

Но я боюсь. И ножей, и прыгать, и вообще всё это сон. Я же школьник, они же не могут так делать… Могут. Всё именно так, как рассказывал отец. И старшие пацаны во дворе. И мужики, старые зеки, на работе у отца. Они все как будто знали, что я скоро умру. Отец чуть не заплакал, когда уезжал. Но почему так? За что?

      Дверь в купе открылась. Их было трое. Все в «спортивках» с лампасами и одинаковых кроссовках. Они стояли там, на перроне, в стороне от нас – я вспомнил, что ловил на себе их изучающие взгляды. Эти подонки всё чётко просчитали. Зачем я пил? Ведь всё можно было заметить сразу и не садиться в этот вагон, в этот проклятый поезд. Сейчас они меня вытащат из купе.

      – Вот он – сказал мой знакомец и отступил чуть вбок. Первым встал их главный. Он был настоящий боец, примерно на полголовы выше своих бомбил. Удивительно, но мне стало вдруг легче. Бомбилы выглядывали из-за него настороженно. Трое взрослых на одного пацана – нормально. Мне даже показалось, что мужики в купе «подпишутся», если скажу. И я оборвал тянучку.

      – Билет не дам. Всё, хорош разговаривать – эту фразу мне удалось сопроводить наиболее тяжёлым из всех своих взглядов. Не помогло. Громила разглядывал меня с каким-то странным интересом.

      – У тебя билет вообще есть? – неожиданно добродушно спросил он. В голосе была слабина. Они чего-то боялись, определённо.

      – Какая разница. Ты чо хочешь? Говори, бродяга – с саблей наголо я попёр на танки. И тут бродяга коротко ответил:

      – Пойдём.

      Этого «пойдём» я боялся с самого начала. Знал, что позорно не пойду. Будут вытаскивать из купе, попытаются ударить в висок, чтобы вырубить, я судорожно стану цепляться за ручки, соседи не вякнут, весь вагон будет слышать, что меня убивают, я буду визжать и кусаться, отец будет знать, что перед смертью я струсил… сука, я чмо, но я не пойду…