с Фединой и сообщит, что я всё поняла, и покается перед его душой. За этот месяц без него я очень многое передумала. Если б вы знали, как мне его не хватает. Так стало тошно жить без него, даже Макара перестала вспоминать. Я только теперь, когда прочитала его записи, поняла, насколько мудрым был мой Федя. А я, дура, не слушала его и иронизировала. Мне казалось, что он от своих фантазий и писанины свихнулся. Если пытается вменить вещи, о которых нам не дано знать. Особенно, когда начинал объяснять про Бога и душу. Что он может знать о том свете, если ни разу там не был? Я всегда его попрекала, что он только время тратит на писанину о своих глупостях. Даже хотела его бумаги выбросить в печку, а он, догадываясь о моих намерениях, прятал свою тетрадь и все это терпел. Представьте, если мы сожжём картинки ребёнка. Пусть они далеко не шедевры, но для него это большие страдания. Мужчина тоже живой человек и тоже страдает. Только в отличие от женщин он не пускает слёзы, а всё это держит в себе. И только теперь, когда я стала чувствовать свою душу, осознала, какое горе я ему принесла своей, если можно так выразиться, «инквизицией». А всё потому, что где-то там в глубине моего подсознания я понимала и ревновала к его реальным знаниям. Но никогда в это не вникала. А теперь поняла что мой стервозный эгоизм просто не позволял выглядеть дурой. А привитая с рождения лень не давала хорошо проанализировать, что вся проблема всего лишь от моего элементарного слепого себялюбия. Когда он меня поправлял или пытался что-то объяснить, я всё время психовала и на полуслове обрывала со словами: «Сам ничего не смыслишь, но так хочется показать себя самым умным, чтобы только меня унизить!» А в действительности получается, что я сама себя унижала, а он как раз это и пытался мне втолковать. Хотел открыть глаза, образумить. Иногда и психовал, что я вот такая образованная, мудрая, а не способна управлять своими эмоциями и попытаться хотя бы один раз, не перебивая, спокойно выслушать его, вникнуть и, наконец, понять. Ведь в том, что Макар так рано из жизни ушёл, виновата только я. За такую несправедливость я бы на его месте страшный скандал учинила. И вот теперь я полностью осознала, что это мой эгоизм не давал мне выглядеть перед ним дурой. А в действительности и была дурой, потому что обеляла себя только перед собой, а Федя – совсем не неотёсанный чурбан. Много лет работал, огромный труд вложил в эту тетрадь. И если бы я её не прочитала, то всего этого и не смогла бы объяснить. У меня просто бы не хватило ума дойти до этого. Дорогие мои, вы еще не знаете, как человек на пороге перед смертью начинает тонко понимать истину, которую раскрывает душа. И не дай вам бог, конечно. Вам ещё рано. Вам ещё детей и внуков своих на ноги поставить надо. Вы пока только накрепко запомните, что всё, о чём я сказала, – сущая истина. Я только теперь стала понимать эту сущность так как понимал Федя. И только теперь поняла, что он действительно знал меня лучше, чем я сама себя. Умирая, он мне сказал, что после его ухода я переменюсь и теперь он не боится за тетрадь, и попросил передать её тебе, Женя.
