эти байки я тоже не верил. Всему было рациональное объяснение. Храм просто был очень проницательным. Оно и понятно – житейский опыт, помноженный на начитанность. В Святилище место алтаря занял большой-пребольшой книжный шкаф, в котором было множество книг. В основном – учебники по биологии, астрономии, математике, русскому языку. Кроме истории – ее не было совсем. Даже не знаю, почему так. Но говорят, что книжный архив перекочевал сюда из ближайшей школы. Почему сохранились именно эти дисциплины – теперь уж не узнать. Кроме Храма и спросить-то не у кого, разве что у Саныча. Но я не решался.
Дело в том, что старик-сталкер хоть и много знал об истории общины, но предпочитал помалкивать в тех случаях, когда здешнее мироустройство ставилось под сомнение. Особенно – в подобных случаях. «Храм создал это место, благодаря ему мы до сих пор живы», – говаривал он. А Саны был самым старым в нашей общине после Храма. На таких, как он, и зиждилась наша Крепость. Духовная скрепа во плоти.
Сейчас же Саныч был подавлен. Я встретил его в коридоре первого яруса – нервно смолил самокрутку. Руки сталкера заметно тряслись.
– Саныч!
– А? – он дернулся, словно ожидая, что сейчас на него из темноты бросится Черный Монах – еще одна местная страшилка, которой просто бредили женщины. Они же и распространяли байки про то, что призрак монаха бродит по тупиковым ходам и похищает тех членов общины, которые удосужились туда забрести. Для чего – версии разнились. Больше говорили о жертвоприношениях и каннибализме. Хотя какое призраку мясо? Для чего? Но все случаи пропажи людей так или иначе списывали именно на Черного Монаха. Естественно, его самого никто не видел.
– Да я это, я! А ты уж видно подумал, что Черный нагрянул?
– Не верю я в эти байки, – бросил Саныч, – да и у нас другие проблемы теперь есть. Реальные проблемы.
– Ты про того типа, которого привели?
Вообще я не курил, но сейчас мне хотелось разговорить пожилого сталкера, поэтому попросил самокрутку. Саныч удивленно посмотрел на меня, но потом, видимо, смекнул, что это лишь повод для продолжения общения и выдал мне «папироску».
– Я и сам-то мало что знаю, – сказал старик. – Зря ты пытаешься меня разговорить. Лучше расскажи-ка, что там слышно на фермах. Грибы все также дохнут?
*
Саныч, не упрямься. Я понимаю, что ты хочешь перевести тему, но не стоит. Я все-таки Летописец Крепости, забыл? Мое дело расспрашивать людей, а потом все подробно записывать, – я похлопал по кожаной сумке, висевшей на плече. В ней лежала настоящая реликвия – амбарная книга книга, она же – летопись, песнь всей нашей жизни. Точнее – той ее части, которую я успел записать.
Начал восемь лет назад. Тогда меня подозвал Храм, который еще был в силах выбираться на поверхность и осматривать результаты собственного руководства. Кивнул мне:
– Пойдем, прогуляемся, есть у меня кое-какие мыслишки насчет тебя.
«Мыслишками» оказалось ведение Летописи – запись всех значимых