сцены.
Он и предположить не мог, что происходило в вымышленном им мире.
***
А происходило там вот что:
Иван Петровский шёл своей дорогой и думал. Он всегда думал, когда чувствовал, что Следящий не наблюдает за ним. Думал он обо всём: о том, почему так странна его жизнь и наполнена совершенно ненужными и смешными схватками, в которых он всегда остаётся победителем. О том, что за этими схватками всегда внимательно наблюдает Следящий (а, возможно, и управляет ими), а когда он исчезает, то жизнь приобретает свою обычную и размеренную, но в то же время серую и нудную форму. Он думал о природе самого Следящего, но ни одной стоящей мысли за всё это время так и не пришло.
Но тут он был наказан за свою любовь к философии: Иван запнулся за незамеченный камень, и грохнулся, как мешок с картошкой, несмотря на все свои навыки. Притом он умудрился сильно стукнуться обо что-то головой. В глазах Сверхчеловека потемнело, и он потерял сознание.
***
Оправившись, Стас Полётин решил, что ему необходимо подышать свежим воздухом. Рабочий день у писателей ненормированный, поэтому Стас, выйдя, не удивился, когда звёзды с неба начали наперебой подмигивать ему. Он тоже подмигнул им и пошёл своей обычной дорогой.
В кармане он судорожно сжимал газовый пистолет. И не случайно. Сегодняшняя сцена была отчасти списана с прошлого вечера. Правда, ему угрожали отнюдь не мутанты, а обычные подонки, решившие поживиться за чужой счёт. Да и результат схватки был несколько иным.
Вспомнив о результате, Стас потёр ноющую ещё со вчерашнего скулу и крепче обхватил рукоять «газовика».
Можно сказать, что он выходил на регулярные прогулки отчасти для того, чтобы черпать семантическую основу для своих опусов. (Полётину очень нравились слова: «семантика» и «опус», но попроси у него объяснить их значение, – он бы не смог). Он объяснял себе это тем, что писатель должен быть как можно ближе к народу, хотя на самом деле он давно уже исчерпал все запасники своей фантазии.
Он зашёл в парк и сразу же услышал настойчивое пыхтение и жалобные всхлипы. Почуяв писательским нутром, сюжет для новой сцены, Стас поспешил приблизиться к источнику звука, но так, чтобы его не было ни видно, ни слышно (всякое может случиться).
Из-за дерева он стал наблюдать за тем, как пьяный мужик пытался изнасиловать отчаянно брыкающуюся девушку лет шестнадцати-семнадцати. При этом жертва не издавала никаких звуков кроме тех самых всхлипываний, которые он услышал у входа в парк. Полётин стал домысливать ситуацию. «Возможно, думал он, – это его дочь… м-м-м – приёмная. Фу, какая мерзость. Он пообещал угостить её чем-нибудь и вот затащил в эту глушь и так далее».
Смотреть на потуги пьяницы было неприятно, на отчаянное сопротивление девушки – больно, но Стас уговаривал себя, что так нужно для дела, и только поэтому не убегал, куда подальше от «проклятого парка». В то же время внутри себя он почти видел то, как Иван Петровский, не жалея себя, спасает бедную девушку из лап мутанта или ещё какой-нибудь подобной нечисти.
В