тке, не спеша, шла по Красной площади. Она искала глазами этого, как она называла его, фигляра, шута горохового, этого скомороха. Где же он? Ах, вот он! Стоит в своей кепочке, натянутой на лысую голову, позирует перед народом, кривляется – то руку вперед вытянет, то засунет её в карман брюк, то, прищурившись, помашет перед собой ладошкой, сложенной в лодочку.
– Вперёд к победе коммунизма, товарищи! – картавя, громко выкрикнул Ильич и, вытащив руку из кармана, вытянул вперёд.
Кто-то из собравшихся вокруг Ильича рассмеялся, кто-то захлопал в ладоши.
«Фигляр несчастный!» – презрительно усмехнулась Фанни и подошла ближе.
– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – повернувшись налево, призвал Ильич.
– Браво! Зер гут! – ответил кто-то ему из толпы.
– Учиться, учиться и учиться! – прокричал Ильич и, повернувшись направо, под аплодисменты добавил: – Коммунизм, товарищи, – это есть Советская власть плюс электрификация всей страны!
– Шут гороховый! – сказала Фанни и, достав из кармана юбки рогатку, зарядила её металлическим шариком от подшипника.
– Шаг вперёд, товарищи, а два назад! – прокартавил Ильич и, заложив большие пальцы рук за проймы жилетки, заскользил назад лунной походкой Майкла Джексона. Кепка же с него слетела, обнажив блестящую на солнце лысину. Из толпы сверкнули несколько фотовспышек.
Натянув рогатку и прицелившись, Фанни выстрелила. Отскочив со стуком от лысины, шарик исчез в толпе, а сам Ильич, задрав кверху ноги, упал на спину.
– Ильича убили! – пронеслось по толпе. – Ильича убили! Вот она, вот она! Держите её!
Через полчаса на Фанни Каплан в полицейском отделении уже составляли протокол задержания.
– Итак, гражданочка, как же ваше настоящее имя и фамилия? – спрашивал её строгий капитан.
– Наталья Спиридонова, – ответила спокойно Фанни и спросила: – Закурить можно?
– Закуривайте, – разрешил капитан и спросил у Ильича, который сидел на стуле и ощупывал рукой огромную шишку на лысине: – А как ваша фамилия?
– Ульянов-Ленин, – ответил Ильич.
– Я имею в виду вашу настоящую фамилию, – уточнил капитан.
– Ах да. Извините, память отшибло. Сейчас вспомню… Вспомнил, Семён Николаевич Котиков. Да, Семён Николаевич Котиков.
Снова повернувшись к Спиридоновой, капитан спросил:
– Чем объясните ваш поступок в отношении гражданина Ульянова-Ленина? Извините, гражданина Котикова.
– Личной неприязнью, – выпустив струйку сигаретного дыма, ответила Спиридонова.
– Врёт она! – возмутился Котиков. – Это её мои конкуренты, скорее всего, подослали. На Красной площади еще три Ильича подрабатывают. Место-то хлебное.
– Никто меня не подсылал, капитан, – возразила Спиридонова. – И тех пристрелю.
Арашол Исхакович Цукерман
Арашол Исхакович Цукерман был с детских лет простоват, и его постоянно обманывали. И кого! Человека, у которого, что по линии мамы, что по линии папы текла в жилах еврейская кровь! Правда, с небольшой примесью армянской – по линии папы. Дедушка Арашола, Арам, был армянином. Папа Арашола при рождении хотел вначале назвать своего сына Арамом – в честь дедушки, но мама Хая сказала, что тогда её папа, другой дедушка, Шолом, может обидеться. В конце концов, было решено назвать новорожденного в честь двух дедушек – Арашолом.
Еще в пятилетнем возрасте Арашол вышел поиграть во дворик, коих в Одессе не перечесть, с новеньким трехколесным велосипедиком, а домой вернулся с большим ржавым гвоздем.
– Арашольчик, – спросила бабушка Роза, – а где твой велосипедик?
– Мы поменялись с Додиком, – ответил Арашольчик.
– На что?
– Вот на этот гвоздик.
Бабушка Роза упала в обморок.
Не помогла после даже и золотая медаль, с которой Арашольчик закончил школу. Не помог и вузовский красный диплом. Помогла одна пожилая дама, проживающая на Малой Арнаутской, к которой, по совету своей знакомой, мама Хая привела уже бородатого Арашола. Дама зарабатывала на жизнь тем, что составляла гороскопы и занималась магией – и черной, и белой. Короче, черно-белой.
– Что с ним? – спросила дама.
– Жуткий шлемазл! – ответила мама Хая, вытирая платочком слезу. – С рождения.
– Как зовут?
– Хая. Хая Соломоновна.
– Да не вас, а шлемазла вашего.
– Арашолм его зовут. В честь двух дедушек – Арама и Шолома.
Дама усадила Арашола за круглый стол с горящими свечами и поставила перед ним большое квадратное зеркало.
– Напиши свое имя на этом листке, – сказала она Арашолу. – Написал? А теперь положи перед зеркалом. Положил? Теперь читай, что написано на листке, но в зеркале.
– Ло-ша-ра! – прочитал по слогам Арашол.
– Лошара! – воскликнула мама Хая, хватаясь за сердце.
– Вот