года Иванов был записан в эту библиотеку, но вспоминал их и много лет спустя. Хотя на бетонное крылечко опять не поднимался, проходя, бывало, мимо. Топал себе дальше, будто вновь заказаны были для него те ступени. Пока лет десять назад здесь не получило приют литобъединение. С тех пор Иванов начал снова наведываться сюда. Только, как уже сказано, опаздывал безбожно, вдруг обнаружил в себе способность к такому прегрешению. Какой бы лирикой его ни прикрывать.
Даже когда прогулка от трамвайной остановки до библиотеки была полна самых элегических дум, возле крыльца Олег разом про эти думы забывал. Вдруг нагибал зачем-то голову, иногда пытался лихо, по-мальчишески взбежать. Это был момент встречи с давним и дорогим прошлым, но о прошлом он как раз ничего не вспоминал. Только о настоящем думал. Впрочем, не мог не замечать, как время обошлось с библиотекой, как оно поработало над ней…
Сама пятиэтажка, как и полтинник лет назад, оставалась такой же кирпичной, невзрачной, серой. Да и не успевал он разглядеть здание снаружи, особенно в темноте. Но внутри, начиная с входного предбанника, бросалось в глаза, как всё здесь ужалось, скукожилось, поблекло.
Как и весь мир. Как и вся жизнь – умалилась, укоротилась дыханием, лишилась размаха. Раньше вечер был как эпоха – столько делов можно было натворить! А нынче всё стало дозированным, ограниченным, точно по талонам. Вот припёрся в библиотеку, за порог ещё не ступил, а уж знаешь, что домой обернёшься только в восьмом часу. Там – ужин, немудрящий, не столько насыщающий тело, как пожирающий время, уже до печёнок достал неизбежностью и казарменной простотой. Потом компьютер, интернет; не пропустить бы чего интересненького в ленте, в ящиках почтовых. Этакий Кронос местного значения, который будет ещё прожорливее кухонных хлопот. А в итоге – прощай чтение книжки, сборника Геннадия Головина. И собственная нетленка опять нетронутой останется. Это давно начатый, но всё ещё неоконченный роман «Триумфатор» – да-да, подождёт! По правде, неприлично долго уже ждёт… «Триумфатор», он же – «Зиждитель». Двойное название. Вторая половина, хитрое словечко «зиждитель», у Солженицына позаимствована… И, что самое гнусное и несправедливое, душит и давит Олега вечное недосыпание, но сегодня – уж будь спок! – раньше какого-нибудь там часа быка завалиться на боковую не выйдет…
Хреново с такими мыслями в голове порог переступать.
Из тамбура ввалившись в коридор (этакий т-образный коридор; ножка у «т» была сильно короче верхней полки), Олег готовился натолкнуться на гул голосов, на стену звуков («Витийствуют собратья-писатели!»), – а попал будто на тихий час. Такой в коридоре сгустился покой, силентиум… Просто разом захотелось веки смежить. И прислониться – хотя бы к стене, голой, покрытой только бежевой, матово отливавшей краской, – покрытой ею, должно быть, ещё в незапамятные времена, времена отрочества и юности Иванова.
Но тут