и откроет дверь.
Вася проснулся поздно ночью. Меля уже дремала, притулившись к двери. Удар в спину разбудил женщину. Кто-то пытался выйти из дома.
Меля удивилась, увидев в дверях не Васю, а свою соседку. Нинка была замужней женщиной.
Ее муж был парализован. После развала совхоза, он, как и другие мужики, уезжал в город и работал на стройке. Оттуда он вернулся инвалидом. Несчастный сорвался с высоты, но остался жив.
Нинка ухаживала за ним, плакала, но не забывала поглядывать через забор на соседа. Сначала она звала Васю помочь приподнять мужа, то помочь искупать его…
А в один прекрасный день, увидев его пьяным, Нина пришла к нему с бутылкой, да там и осталась. Она знала, что Мели не будет до вечера. Посиделки соседа с соседкой повторялись не раз и не два. Деревенские бабы узнали о Нинкином романе, но объяснить обманутой жене не смогли.
Меля узнала об этом. Она громко мычала, плакала, выла, махала рукой. Муж не стал слушать ее, собрался и ушел. Глухонемая Меля не могла высказать всего, что она о нем думала. От нахлынувшей обиды она хотела ударить его, но боялась Васькиного кулака. Она обмякла и осела на лавку. Осталась в пустой избе одна.
Нинка и Васька зажили весело. Теперь они открыто жили вместе и пили на пару. За парализованным мужем ни жена, ни новый член семьи не ухаживали. Мужчина умер от заражения крови.
Колька был человеком добрым, он старался помочь всем. Меля позвала его сложить печку. Рукастых мужиков в деревне оставалось мало, а из печников остался только Колька.
Одной рукой мужчина научился делать многое. Печки класть – было делом семейным. Отец его был известным печником.
Закончив работу, Коля хотел уйти, но Меля позвала его к столу. Жил он один. Варил мужчина себе сам. Так как он умел это делать не очень хорошо, поэтому от угощения не отказался.
Нехитрая еда, чистота и добрые глаза напротив сделали свое дело. Неприкаянный мужик Колька нашел для себя «тихую (во всех смыслах) гавань» и остался с Мелей. Ну, и что с того, что она старше? Кольку так беззаветно любила только мать, а тут баба подвернулась и смотрит она на него глазами настрадавшегося человека и жаждущего любви. Мелины веки тяжелой складкой лежали на больших глазных яблоках и свисали в уголках. Почти не моргая, она смотрела на Колю и подкладывала ему то хлебушек, то огурчик.
Коле это нравилось. Он смущался, но счастливо светился изнутри. В отличии от Мели лучистые Колины глаза были похожи на глаза ребенка. Из всего спектра голубого они были васильковые и вызывали у Мели смятение. То ей хотелось страсти, которую она никогда доселе не испытывала, то вызывали в ней материнский инстинкт, который спал за ненадобностью. Меля обрела свое бабское счастье: и мужчину, и объект для материнской заботы.
После фразы про сахарный сироп, Колька посмотрел на меня наивными глазами и тихо сказал: «Девушка, мы не кормили пчел сахаром. У нас даже, чтобы себе сахар купить денег нет».
Его