и со временем занял подобающее ему место в Совете ХIII. А Арлайн… Она бесследно затерялась в мире людей, словно крохотная песчинка на берегу океана. Быть может, Фергюс, воспользовавшись своей неограниченной властью, и мог бы найти ее. Но он не искал, запретив себе даже думать о ней…
Глава 4
Борис умер. И почувствовал необыкновенное спокойствие, поистине неземную умиротворенность. Его перестали терзать тревоги и печали, неотделимые от человеческого существования, и даже страх смерти впервые и навсегда покинул его. Каким-то неведомым образом он знал – то, что его ожидает, прекрасно, как всякое начало. Он словно снова стал ребенком, но только это было в другом мире. В том, где он должен был встретиться с мамой, папой и бабушкой, по которым он отчаянно скучал, а иногда, по ночам, даже плакал, уткнувшись лицом в подушку…
Возможно, продлись этот сон, Борис и в самом деле умер бы, не проснувшись. Но внезапно чуткую предрассветную тишину, будто рев сигнальной сирены, которую издают маяки в туман, нарушил звонок мобильного телефона. Борис вздрогнул и открыл глаза. Ощущение покоя еще какое-то мгновение не оставляло его. Но снова грубо рявкнул телефон, и оно исчезло, словно перепуганный призрак.
Сумерки короткой летней ночи за окном посветлели, предвещая скорый рассвет. Побледнели разноцветные огни, окрашивающие телевизионную башню на сопке Орлиное гнездо в зеленые, красные и фиолетовые цвета. Было душно, несмотря на приоткрытое окно. Где-то в отдалении робко прошелестели шины по асфальту. Могло показаться, что автомобиль крадучись, словно неверный муж, возвращался домой переулками после весело проведенной ночи, удовлетворенный, но виноватый.
Обычно мелодичный, в этот ранний час звонок ввинчивался в мозг как ржавый шуруп, требуя и настаивая. Мобильник, среди прочего хлама, лежал на прикроватной тумбочке, куда Борис имел обыкновение класть его на ночь. Усилием воли Борис преодолел искушение запустить трубкой в стену, чтобы тот заткнулся. Вместо этого он провел пальцем по мерцающему зеленовато-мертвенным светом табло, с содроганием чувствуя, какое оно шероховатое и скользкое на ощупь, словно змеиная кожа. Он всегда считал, что при других обстоятельствах мог бы прожить без мобильного телефона, как и без руки, или ноги, или одного глаза, будь он инвалидом с рождения. Но если ты родился с конечностями и двумя глазами, то не стоит даже пытаться изображать из себя калеку, уж очень это утомительно. Разумеется, это была метафора, подразумевающая реалии современной жизни большого города.
– Господин Смирнов?
Вопрос был задан очень приятным голосом. Но его интонация не понравилась Борису. Казалось, возможность будить людей на рассвете телефонными звонками, задавая им бессмысленные вопросы, приносила этой женщине рефлекторное, как улыбка младенца, удовольствие. Борис был раздражен внезапным пробуждением, зол на весь мир и поэтому несправедлив.
– Он самый, – облизнув пересохшие губы, ответил он. – Но это не повод будить меня ни свет ни заря.
– Так вы спали? – в голосе прозвучало легкое удивление.
– А