ценнее…
Грира уже не заботило, слушает ли его кто-либо, он говорил сам с собой все более заплетающимся языком. Фергюс с отвращением смотрел на него. Он давно уже вынес приговор этому убийце, который был недостоин называться эльфом, возлюбив смерть превыше жизни, пусть даже и та, и другая были чужими. То, что Грир убивал по его приказу, Фергюса волновало мало. Грир, рассуждал он, мог отказаться. И тогда, в начале прошлого века, когда он, Фергюс, потеряв Арлайн, только начал мстить людям, но, не желая рисковать собственной жизнью, чужими руками. И сейчас, уже запятнав свои руки даже не по локоть, а по самые плечи в крови.
– А, в третьих, разве не ты ссудил мне денег, чтобы я смог построить на лондонских верфях своего «Летучего Эльфа»? – выбрался наконец из дебрей размышлений о преступлении как таковом Грир. Он ступил на твердую почву собственных преступлений. – Ведь это не обычный пакетбот, как кому-то может показаться. С виду – милая и очень миролюбивая малышка, перевозит почту. А подойдет поближе, развернется бортом, откинет тайные люки – и нате вам! Жерла пушек, как глаза Сатанатоса, уставились на свою жертву. Люди не успевают моргнуть, как их корабль получает залп ниже ватерлинии, затем еще, и еще, и еще – и на дно, на дно, на дно! И те, кто останутся в живых, позавидуют мертвым… Так говорил сам Сатанатос. Мне рассказывал об этом капитан-призрак, Филиппус Ван дер Витт. И не смей, говорить, Катриона, что я вру!
Фергюс вздрогнул, как лошадь от удара кнутом.
– Катриона? – переспросил он. – Грир! Почему ты произнес это имя?
– Потому что она называла меня обманщиком, – бессмысленно глядя на него, ответил Грир. Он все еще был в другой, своей реальности, далекой от этой комнаты. – А я никогда не обманываю. Ну, может быть, иногда. Но только не ее. А вот ее мать я бы обманул, и с превеликим удовольствием. Она вся такая вежливая, воспитанная, добрая, но это все притворство. Отщепенка не может быть хорошей. Ты согласен со мной, Фергюс?
– Да, – буркнул тот. – В этом ты прав.
– А ведь так хорошо все начиналось, – с сожалением вспоминал Грир. – Такая славная эльфийка… Это я о Катрионе. Ведь я ее уже почти полюбил, Фергюс! И вдруг… Что мне делать, Фергюс, подскажи? Может быть, вернуться и попросить прощения?
– Не сходи с ума, Грир, – встряхнул его Фергюс, взяв за шиворот. – Если ты куда и обязан вернуться, так это на остров Эйлин Мор. И завершить начатое тобой дело. Новый главный смотритель маяка не должен встретить вечернюю зарю. От этого зависит судьба всего народа эльфов, а, быть может, и наше с тобой будущее.
– А потом к Катрионе? – с мольбой посмотрел на него Грир. – Ты не будешь против, Фергюс?
– Потом куда хочешь, можешь даже к Сатанатосу.
– Нет, к Сатанатосу я не хочу, – заупрямился пьяный эльф. – Я хочу к Катрионе. Да, кстати, Фергюс, в доме у Арлайн я видел твой портрет. То есть, не твой, а того, кем ты был сто лет тому назад. Так мне сказала сама Арлайн. Вот только не пойму, что она хотела этим сказать. А ты, Фергюс, понимаешь?
Фергюс побледнел. Он наполнил стакан доверху