align="center">
Американский ежик в СССР
А как происходило рождение «ежа» в советском атомном проекте? Я думаю, что в начале масштабной работы (после образования Спецкомитета 20 августа 1945 г и почти до «коронационной» встречи Курчатова со Сталиным 25 января 1946 г) и у Курчатова, и у Харитона не было ясного понимания всей сложности проблемы нейтронного инициирования.
Именно в это время по инициативе Берии была проведена специальная разведывательная операция, известная как «допрос Нильса Бора»[327].
В ее ходе состоялась встреча одного из ведущих сотрудников «отдела “С”» Я.П. Терлецкого с Н. Бором в Копенгагене. В ходе «допроса» Бора 14 и 16 ноября 1945 г. Терлецким было задано 22 вопроса[328], сформулированных Курчатовым, Харитоном, Кикоиным и Арцимовичем в ночь с 24 на 25 октября 1945 г. в кабинете Судоплатова[329].
Были вопросы по конструкциям реакторов, разделению изотопов, физике процесса ядерного деления, общим конструктивным принципам бомбы, но ни один из них не касался нейтронного инициатора – единственной детали бомбы, к разработке которой Бор был лично причастен.
Объяснений этому два. Во-первых (и это главное!), к этому моменту у Харитона еще не было четкого понимания всей сложности создания инициатора, а во-вторых, – не было известно, что Бор этим вопросом занимался детально.
А почему не была учтена информация от Клауса Фукса, которая содержится в деле Фукса ФБР? Ответ прост – список научных коллоквиумов, представленный в деле Фукса ФБР, заканчивается коллоквиумом 3 июня 1946 г. А это значит, что данный список в 1945 году еще не поступил в «Отдел “С”».
Сам же Бор мог обратить внимание на вопрос о конструкции инициатора (в отчете Смита, который Бор подарил Терлецкому как основной источник известной Бору информации о бомбе, об этом не говорилось вообще!), но инициативы в «открытии секретов» не проявлял. Такая вот «чук-и-гековская» позиция: «если “мама” спросит, то я отвечу, а нет – не буду выскочкой…». Под “мамой” он, конечно, имел виду П.Л.Капицу, от лица которого приехал Терлецкий и который, в представлении Бора, и занимался советской атомной бомбой. Не знал же Бор, что вопросы к нему писал не Капица, а, по настоянию Берии, Курчатов!
По характеристике Терлецкого, его
«ответы были очень общие: каждый раз он ссылался на то, что в Лос-Аламосе он не был ознакомлен с деталями проекта, а в лабораториях восточной части США – вообще не бывал»[330].
Вот почему пришедшие вскоре донесения Дельмара об использовании полония и технологии его получения были столь важными. Сам выбор полония и бериллия в качестве источника нейтронов занял у американцев больше года интенсивных исследований.
«В августе 1944 года, после более чем года исследований разных видов источников нейтронов, ученые Лос-Аламоса решили, что полоний-210, в сочетании с бериллием, “будет самым лучшим материалом, чтобы использоваться” в качестве инициатора для взрыва бомбы»[331].
Очень важно, что эта информация приведена американским историком Манхэттенского проекта в статье,