судьбы оказавшись в суровых сибирских краях, этот славный человек своё задушевное, сокровенное оставил в наследство и тем, с которыми он был рядом, и тем, которые будут жить на этой всё же уютной земле.
Постижение прошлого истории края, да и сама жизнь писателя, прошедшая в общении с книгами и окружающими людьми, как-то одинаково и выразительно точно обеспечивают истинность мысли французского классика Анри де Ренье: «время украшает прошлое обаянием»… Как тут не вспомнить Виктора Астафьева, написавшего о К. Богдановиче статью «Золотинка», вошедшую в книгу «Посох памяти»: «Читая книгу Богдановича, я подумал вот о чём: сколько же труда, старания и умения, большого умения, не побоюсь этого слова, потребовалось автору, чтобы собрать по крохам, редким записям, ведомостям и старым документам историю родного города и края, да и написать об этом, как уже говорилось, складно и ладно, не заполняя бумагу дешёвыми страстями-ужастями, которые так любят, просто обожают громоздить писавшие и ныне пишущие о Сибири авторы, эксплуатируя экзотику Сибири, сибирский характер, который вроде бы как издавна пришёл, так и закаменел со страшным мурлом головореза, насильника и каторжанина.
Было, всё было здесь, в великой сибирской глухомани, и грабежи, и смертоубийства, как, впрочем, и в лесах муромских, и в достославных градах Новгороде и Пскове, да и по всей Руси нашей много чего бывало, только зачем же литературные-то скамейки ломать?
Богданович не ломает их, а уж о таких ли далёких и смутных временах повествует! Вот бы, казалось, напустить ему мороку, крови, смертей, бесовства и колдовства. В сказе Афонька правит посольство, но Богданович не поддаётся искусу ложной занимательности, ведёт сказ мягко, изящно и даже с юмором…
Но вот кто, не жалея сил и здоровья, дни и ночи, иной раз тратя отпуск и выходные дни, ведёт поиск, чтобы ныне здравствующие люди знали своё прошлое, тот, кто иной раз даже жизнь кладёт на паперть своего города, ещё нет-нет да нагоняй получит за излишнее любопытство или какую-нибудь спутанную дату и цифирку, кличку чудака приобретёт.
Видно, и впрямь судьба летописца – судьба подвижника. Может, в этом его назначение и счастье? Будем думать так. И этим утешим себя и тех симпатичных, чаще всего тихих, умных и самоотверженных людей, которые сидят в архивах, либо копаются в запасниках музеев, в земле и развалинах, извлекая ту самую «золотинку», без которой казна и история Отечества нашего есть неполная…»
Действительно – бессменное руководство Богдановичем городским библиофильским клубом, начиная с 1965 года вплоть до кончины в январе 1978 года, было каким-то благодатным действом на возвышающую одухотворённость книголюбской братии, ибо жизнь Кирилла Всеволодовича цельная сама по себе, несла в мир его окружения какое-то в милейшей привлекательности воспитующее и организующее значение.
Оттого считаем возможном выдвинуть гипотезу, что не только в образе приказного подъячего обозначил себя в произведении