Август. Светлана Ермолаева

свод, и вечность пролегла

      меж куполом и самым низким тоном.

* * *

      Варю варенье из ирги,

      перевожу стихи Верлена.

      Постой, останься, не беги

      густая розовая пена.

      Еще не найдены слова.

      Еще во тьме непониманья

      намеченная вскользь, едва

      нить из молчанья в немолчанье.

      Перекрои все словари,

      рассыпь все бусы в беспорядке.

      Я вижу, Франция, твои

      пылинки на полях тетрадки.

      В эмалированном тазу

      ирги роскошное кипенье.

      Россия. Август. И грозу

      переведу в стихотворенье.

      Назвать по имени слова

      сосредоточенно и точно,

      не помня степени родства

      ключа и скважины замочной.

* * *

      От нежности до созерцанья,

      от белых стен до чёрных плит

      неуловимое мерцанье

      живые губы холодит.

      И ты, гармоника губная,

      беспечной жизни кутерьма,

      ты уведёшь меня, я знаю,

      туда, где кончилась зима.

      Сыграй мне простенькое соло,

      судьбы не тронув, не задев.

      Мы все потом уходим к молу

      морской почувствовать напев.

      Его солёные глубины

      трубе задумчивой сродни.

      Но волны выгибают спины

      не только в солнечные дни.

      В любые дни деревья держат

      небесный свод на кромке крон.

      Ты тоже так живешь: ты между

      землей и небом пригвождён.

      В тебе ветра чужие бродят.

      Твоя морская глубина

      взлетает разом к небосводу,

      и небо падает до дна.

* * *

      Петербург, Петербург,

      тосковать я уже разучилась.

      Я у неба в долгу,

      и дыханье от вздохов нежней.

      Эта капля дождя,

      что в ладонь бессловесно скатилась –

      словно милость небес,

      потому я склонилась над ней.

      Мойку держит гранит,

      и душа ее сжата мостами.

      Лодкам тесно дышать

      и взлетать над водой ледяной.

      Даже небо в плену,

      небо стянуто в купол холстами,

      но художник наутро

      коснется их краской иной.

      На перилах моста расстаёмся,

      и ты улетаешь,

      и прозрачные перья

      пронизаны солнцем насквозь.

      И тебя подхватила

      твоих соплеменников стая,

      потому что нельзя вам летать

      друг без друга – поврозь.

* * *

      В таких снегах останешься навеки:

      ни закричать, ни выплеснуть судьбу.

      И воет ветер в чёрную трубу,

      и смотрят в окна римляне и греки.

      Прости себя. Ты тоже человек.

      Пусти себя пожить на вольной воле.