древа и малые холмы. Округ гордынею пленённый враг и ослепшие вовек души. Грядёт страшная брань; время водрузить в десницы мечи Крестного знамения и скрестить благородное оружие Добра, помолившись о недругах и о ниспослании им ума.
Но увидев укрепление в порочном стремлении урвать тленного кусок – иссечь их, отправив в печь прельстивших сердца лживой дружбой. И шаткая, но обширная стезя простирается, имея один путь злосчастного небытия. Жерло огненное пожжёт тела – и поздно молить Творца; упущено время, и деяния былого олицетворят души, представшие пред неминуемым действительности концом.
Благочестивый Клим, стократный раз осенив освящающим крестом телесе, отправился степенным шагом с каменистой равнины к окружённому цветущим благолепием сада монастырю близ серебристого озерка.
Ему надлежало отстоять в сплочённом содружестве братии спокойствие мира, укрепляясь Богом в вере неразделимой, истинно единой и правой в Православии, служащей неразделимой Троице Святой.
Земля сотрясается, море меркнет, и вздымаются грозные волны; люди идут против себя, плечом к плечу с воинством тьмы.
Страшное зрелище: многометровые демоны, осыпающиеся огненным прахом под грузом доспехов, шагающие по останкам поверженных ими. И оглушительный рёв многомиллионного сборища. На кого руку вздымают безумцы? Врага ли в други записали? Но недолго смуте сеяться, пожнёт работа сеятелей и уязвит их ядом, уготовленным ими для других. Грядёт битва, и враг, не ведая пощады, побить Христово стадо вздумал; яко волки, рыкающие и истощившиеся завистью злобной пред величием смиренным, идут отобрать чужие жизни. Не ведают слепцы: расточают ведь наущением зла залитые кровию души!
Они грозят, бегут, вооружившись мечами и копьями, на монастырские врата. Чёрен день в сердцах ополченцев, и смутна красота мира. Им памятно угнетение, оным ко вражде подвизались, им противно уязвленное самолюбие. Они возненавидели людей, обличив Творца в немилости Его, но корень смрада созрел, разросся внутри, и правда в гнусности малодушного колебания сердец, не презревших пагубной развращённости,
изгрызшей клыками нутро, обратившее гнев на иных, но не на себя. Они есть корм, лакомство червей, успевших вкусить души, утратившие Дух; они идут, волоча чёрное облако. Они мертвы. Кровь тепла, но остыли чувства в холоде мерзостных деяний. Они – прах. Обветшает урна, и где они обрящутся тогда?
Но смирен слуга Господень, возжелавший зваться Божиим рабом – ибо он пребудет в покровительстве Сильнейшего, Всемилостивого и Всеблагого, и с Ним страха позорного не возымеет пред супостатом ярым, а духом сокрушённым обратившись, испросит отверзнуться очам противников, дабы они познали радость и чрез труд спасительный обрели землю обетованного счастья на нескончаемые века. Он – камень, неизгладимый и несокрушимый, запертый снаружи, дабы молиться