качало словно ветром. И как только вынес он на себе, по сути, двоих! – со вздохом закончил Мурат свой печальный рассказ.
Мы помолчали, хмуро насупившись. А что тут было добавить?..
Став городским главой, Кессаев немедленно вызвал телеграммой к себе из Дагестана верного кумыка на место личного шофёра доставшегося в наследство от предыдущего градоначальника джипа «Черокки». У нас в команде мэра дагестанца прозвали Коротышкой. Пусть Руслан и невысок ростом, но кряжист, как пень баобаба, оставшийся от поваленного ураганом ствола. Его непропорционально короткие конечности, как обрубленные культи, в растопырку торчали из бугрящегося выпуклостями дюжего тела. Бывший механик-водитель боевой машины, а с некоторых пор персональный извозчик мэра, агрессивное в свободной манере вождение казённой иномарки виртуозно сочетал, смотря по ситуации, с нежным вальсированием в упорядоченном городском трафике насыщенной интенсивности. Он неприхотлив и беззаветно предан шефу – скорее неразделим с хозяином, как рыбка-прилипала пред телом гигантской китовой акулы. У кумыка на невыразительном лице, разве что, заметишь тусклое мерцание глазных яблок, будто повёрнутых зрачками внутрь. Он скрытен, молчалив и хладнокровен в любой критической ситуации, как будто участок тела, где расположено его сердце, находится под воздействием анестезии. И мне приходилось Руслана наблюдать в экстремальные моменты.
Как бес он владеет баранкой, пусть даже стихийное бедствие преградой вдруг встанет ему на пути. Ну, вспомнить хотя бы тот случай, когда мы в машине неслись по мосту, чтобы скорей достичь противоположного берега. А бурный весенний поток уже захлёстывал сверху опасно накренившийся пролёт моста и брызгами разлетался из-под колёс. И в самый последний момент сорвало несущую часть переправы и на наших глазах её медленно вместе с машиной всё дальше сносило течением от берега. Брешь катастрофически расширялась. Пассажиры, как завороженные, неотрывно впились сосредоточенными взорами в кипящую бурлящим потоком и расширяющуюся промоину. Один только маэстро лихой езды хранил непоколебимое спокойствие и, словно лидер на финишной прямой, неудержимо нёсся к победному триумфу. Едва перелетел «Черокки» через брешь, как окончательно сорвало с опор мостовой пролёт и завертело, переворачивая и круша, в бешеном горном потоке. А машина после смертельного трюка приземлилась мимо дороги на кочки и, благодаря только мастерству водителя, выскочила на асфальт, едва не опрокинувшись при этом.
– Бил-л-ят! – лишь сорвалось из разверзшихся уст кумыка в гробовой тишине кабины.
Для меня оставалось непостижимым, как какой-то дикарь из горных мест, где кроме осла или лошади не используется иной транспорт, и вдруг так заправски управляется с автомобилем. По поводу моего заблуждения втолковал один знающий малый:
– У них там, в Махачкале, обычное дело, когда все без правил